Сбоку мигнул свет — это собеседник осветлил стекло шлема. Я сделал то же самое, но старался лишний раз не смотреть на Гарика, так его звали.
Мы с Гариком хорошо подружимся в эту неделю — это просто замечательный, охрененный солдат Свободной Федерации. Грубоватый, невероятно пошлый, за словом в карман не полезет, но при этом весёлый и талантливый снайпер-псионик.
Был…
— Я наш предпочитаю, «Беломор», — сосед опустил на колени свою винтовку, — Надёжнее.
Она была хороша, и намного массивнее, чем мой «свисток». Больше всего мне нравились аккуратные рёбра тесла-генератора на стволе, который прошивал перед пулей плазменный канал на несколько десятков метров в воздухе для хорошего старта. Вот только этот разряд демаскировал так, что успеть поменять позицию не всегда удавалось.
— Беломор? — я усмехнулся, — Прикурить не просят?
Это тоже традиционная шутка, и сосед расплылся в улыбке, похлопывая по корпусу оружия:
— Постоянно, пачки на день не хватает. Капиты аж издалека машут, как завидят. Орут: «Курить хотим, аж жжёный псарь щиплет, дай «Беломор» ваш попробовать!» А я никогда не отказываю этим тварям.
— Курение убивает, — ответил я, и мы засмеялись.
Я сглотнул, стараясь отогнать нахлынувшие чувства. В этот раз иллюзия, которую выбрал проклятый Вертун, была невероятно эмоциональной.
Что касается «Беломора», тогда мне это казалось странным выбором для нашего профиля работ, тем более, у Федерации есть винтовки гораздо более «аккуратные». «Прима», например…
Но ирония судьбы в том, что именно эта пушка и руки этого весельчака спасут мне жизнь внизу, в этой проклятой Африке.
— Я предпочитаю противников аккуратно убивать, без шума, — я приподнял и пристукнул прикладом «свистка» по сиденью, потом кивнул на винтовку соседа, — А не распылять их на атомы.
— Что есть, то есть! Убойность у Беломора убойная, — сосед расхохотался, — Дестра пробивает, чтоб твою псину!
Я тоже расплылся в улыбке и снова откинул голову на подголовник.
— Ага, пробивает… Если только «паук» отключит всю свою защиту.
— Это пусть умники думают.
Я поджал губы. Ага, умники…
Через несколько минут, когда наши близорукие умники скажут, что опасности нет, и ПВО противника подавлено, капсула отделится и понесётся вниз. Нашу не собьют, но это совсем не означает, что все, сидящие здесь, выживут. Лишь проживут чуть подольше.
— Чувствую я, будет весело, — продолжал вещать сосед-балагур, поглаживая винтовку, будто у него с ней были не только деловые отношения, — Мы с моей «белочкой» такого наворотим.
Вот ведь извращенец, как можно так сохнуть по своему оружию? Тем более, по «Беломору». То ли дело мой Шам-Рифл, «свистулька» родненькая — вот это я понимаю, любовь на всю жизнь!
— Гарик, — сосед протянул ладонь.
— Тимофей, — я пожал руку в ответ.
— Я тебя видел в Корпусе разок, ты там вроде как… — Гарик начал монолог, но я уже не слушал.
Закрыв глаза, я наслаждался моментом. Прекрасная иллюзия, и пока что это тёплые воспоминания… Чуть-чуть ещё, пожалуйста.
Через несколько секунд я вернусь в омут боли. В горы Святого Диофана, в тело мага огня, сгнившее от «порошка счастья». Буду пытаться довести это тело наркомана-зомби до усыпальницы и взломать защиту Рюревских, чтобы вытащить Василия.
Неужели силы зла думают, что псионика можно взять два раза на одном и том же?
— Тимоха, барбариску будешь? — сбоку снова показалась рука Гарика, — Командование ругается, лишний сахар, но я всё равно таскаю.
На ладони, обтянутой ячеистым плекси-кевларом, лежала красная карамелька. Вот и в прошлый раз, когда у меня случилась галлюцинация, мне предлагали сделать укол. А сейчас конфетой соблазняют.
Я взял, приподнял её перед глазами. Разжал пальцы, и красный полупрозрачный леденец закружился в невесомости перед стеклом шлема.
— Имплант чешется, — пробурчал сосед, — Плохо, когда он чешется, не к добру это.
Конечно, в моей душе зародились сомнения.
А вдруг всё, что случилось в мире с Пробоиной в небе — это галлюцинация? Может, мне это сегодня снилось?
Я закрыл глаза.
Маги, изрыгающие огонь, повелевающие ветром… Уму непостижимо, как они без имплантов работают, прогоняют через себя мегаватты грязной псионики, да ещё сражаются с чудовищами из Вертунов.
Богиня, которая таскается в мире смертных, ищет то, что мешает ей вырваться на свободу. И я, Последний Привратник, который должен чего-то закрыть.
Расскажи кому в Корпусе об этом, отправят ведь в медблок.
Конечно, меня мучили сомнения. Может, вот именно сейчас вокруг реальный мир? А воспоминания о мире Пробоины и вправду гаснут в мозге, затихают, словно вчерашний сон.