Там — тупые людишки. Здесь — паршивый мир…
И ничего с этим не сделаешь.
Хотя нет, некоторые пытаются. Например, Дэйв, напарничек.
Угу, напарничек… Одно название. Работа командная, но заказы находит Дэйв. И он же загребает себе львиную долю денег. Так что он-то может себе позволить зазеркалку.
Зазеркалка… Способ перестать видеть то, чего не хочешь замечать.
Правда, это тоже ведь своего рода сумасшествие. Чтобы пользоваться зазеркалкой, надо решиться на операцию. Очень серьезную операцию. Довериться нейрохирургам, дать им перекроить свой мозг. Позволить им впендюрить в родную черепушку сотни микропроцессоров…
Эти процессоры перехватывают всю информацию, идущую в мозг — то, что видят глаза, слышат уши, все остальные внешние ощущения. Потом подают все это дальше в мозг, — но уже в искаженном виде. Сильно искаженном. Таком, чтобы не выводил из душевного равновесия.
Ну и, конечно, все эти микропроцессоры работают и в обратную сторону. Перехватывают все сигналы, исходящие из мозга. Передают их дальше на мышцы, — но сначала подправляют их так, чтобы движения тела более-менее соответствовали реальности.
Человек двигается, реагирует на то, что творится вокруг, — но при этом живет словно бы в другом мире. Где нет жары и смога, где нет пыльных равнин и кактусов, где нет вечно потных рож и обшарпанных городов…
Своего рода розовые очки, позволяющие улизнуть от реальности. Убежать из мира, превращающегося в раскаленную помойку.
Тим вздохнул и выключил воду.
Облегчения не было. Жара, эта чертова, сводящая с ума жара…
Он обернул вокруг пояса полотенце, вылез из ванны — и в этот момент дальняя стена гостиной вспыхнула, ослепляя…
Тим чертыхнулся и закрылся рукой.
Там, за стеклянной стеной, был небольшой шлюз. Сейчас внешние ворота шлюза открылась, впустив свет внешнего мира.
И только у одного человека был электронный ключ, чтобы сделать это без ведома хозяина. Легок на помине…
В фильтрованную прохладу шлюза повалили клубы жаркого, сероватого, тяжелого от смога наружного воздуха, немилосердно палило солнце.
За порогом шлюза — обрывом в сорокаэтажную пропасть — виднелись две длинные балки, обшитые электромагнитами. На них парковался черный, как уголь, флаер. Лучшая стальная лошадка Дейва — «Пегас Олимп».
Обводы соответствовали. Кабина чуть приподнята и вынесена вперед, словно лошадиная голова. От двигателя отходят четыре узких турбореактивных мотора. Сейчас уставились точно вниз, словно стройные ноги жеребца, превращая воздух под флаером в раскаленное марево…
И вылезает из этой пижонской лошадки — она одна дороже пары этажей в этом чертовом доме в этом гребаном городе! — Дэйв Стальные Яйца, собственной персоной.
Не придерживаясь за поручни безопасности, не глядя под ноги, — прыгнул с подножки флаера сразу в шлюз.
Автоматика шлюза среагировала, и ворота наконец-то опустились. Кончилась пытка светом. В шлюзе завыли насосы, меняя воздух, — но Дэйв, конечно, же, не стал щепетильничать. Сразу же поднял стеклянную стену шлюза и сунулся внутрь, впуская в квартиру удушливый и жаркий наружный воздух.
А может, он его и не особенно-то замечает…
Термовик на нем под стать лошадке — новехонький, с иголочки. На хромовом напылении ни царапинки. Сияет с головы до пят даже в полумраке. И из-под капюшона термовика струится живительная прохлада. Термовик работает на пределе возможностей, впитывая тепло в свои стенки, набитые капсулами со сжиженным водородом.
В берлоге у чароплета было сумрачно.
И сам гном был такой же — хмурый, вечно всем недовольный, склочный, злой…
Да и может ли он быть иным — занимаясь тем, чем занимается? Выискивая в мироздании темные струнки разрушения, чтобы дернуть за них, когда потребуется, — невольно разрушаешься и сам.
Зато надежный. Верный, как щенок. Злобный на всех, кроме хозяина, малость трусливый, — но верный.
И, что главное, лучший в своем деле.
— Собирайся, Жестянщик! Быстро!
— Какого хрена, Дэйв? — промямлил Тим, потихоньку заводясь.
Пришел он, видите ли! Здоровенный, два метра с лишним, сто пятьдесят кило первоклассных мышц, с гривой волос, с пронзительными голубыми глазами, — турист из Валгаллы, да и только!
Слез с шикарной лошадки, на которую ни у кого в этом городишке — далеко не последнем в Империи, между прочим! — и на половину денег не хватит.