Лежа на постели в другой комнате, за перегородкой, Егор надумал завтра же проделать незаметную щелочку в комнату к заведующему. Утром он решил, что для щелочки неплохо бы вырезать крупную камышинку — направлять зрение, вроде подзорной трубы, — и пошел вдоль речки к тростниковому месту.
Здесь он встретил слепого Андрюшку-гармониста с целой вязанкой тростника и сказал ему, что он тоже пришел срезать дудочки. Андрюша-гармонист сразу угадал Егора и удивился его наклонности к камышовой музыке.
— Ты, Егор Иванович, в Германии научился, должно, как-нибудь по-особому делать рожки? — выспрашивал Андрюша мягко. — Может, ты мне секрет откроешь? Я приду к тебе. У меня тоже звучные рожки выходят. Я делаю со свиными пузырями для запаса воздуха. А ты как делаешь? С пузырями? С пузырями игра ровнее. Я приду. Можно, Егор Иванович?
Егору стало неудобно за обман, и, чтобы отделаться от слепого, он спросил его, почему тот не вступает в колхоз?
Андрюша, печально склонив на плечо голову и покусывая трескавшуюся камышинку, объяснил, что в колхозе вряд ли сумеют назначить цену его трудодня. Егор воспользовался заминкой и ушел, так и не срезав камышинки.
Но близко к сумеркам слепой Андрюша пришел к нему на квартиру и надолго задержал его, рассказывая, как он под гармонь обучает ребятишек играть на рожках и собирается на колхозном празднике урожая выступить с целым хором рожечников во главе с полубаяном.
Он просил Егора не выдавать покамест его секрета и ушел почти перед самым приходом Марьи.
Как только Андрюша-гармонист вышел, Егор забрался на полати и не дыша приник к прорезанной щелке.
Николай Яковлевич только что вскипятил на примусе чайник и над паром расклеивал непочатую колоду карт.
Егор едва не ахнул, когда Николай Яковлевич взял иголку и начал ею очень быстро и умело крапить карты. До прихода Марьи он вновь запечатал колоду и положил на стол. Потом приглушил лампу и стал ждать, в полумраке распивая чай.
Три часа спустя он проводил Марью и позвал Егора и машиниста Сергея Котлова испытать каждому свое «нечто среднее» на свежих атласных картах.
Машинист Сергей Котлов впервые отказался играть.
Заведующий послал Егора уговорить его, но Сергей сердито огрызнулся:
— Доигрались, хватит…
Егору хотелось, чтобы в игре как-нибудь развязался этот узел с краплеными картами. Сам собой ли, без последствий или с осложнениями — все равно. Но машинист Сергей не сдался. Егор ушел ни с чем и всю ночь тревожно вдумывался в новое положение.
На следующий день он решил, что машинист Сергей тоже подсматривал из своей каморки за Николаем Яковлевичем с Марьей и заметил его картежную фальшь.
Сообразив это, Егор тотчас же забежал в машинное отделение понаблюдать за машинистом Сергеем и проверить свои предположения.
Машинист сидел около двигателя на корточках в сизом удушливом дыму и сосредоточенно вслушивался в тяжелое шастанье машины. Заметив Егора, он выпрямился и сурово промолвил, кивнув на двигатель.
— Доигрались, слышишь?..
Егор, однако, не улавливал в мощном грохоте двигателя новые, разнобойные, то глухие, то звенящие звуки. Последние дни он приметил только, что в машинном отделении стало скопляться много удушливого дыма, и подумал, что попалась плохая нефть. Теперь ему показалось, что машина делает тяжелые одышки.
— А что, Сергей Афанасьевич?.. — настороженно спрашивал он.
— Цилиндр — к черту, вот что. Вся рабочая поверхность стерлась! — отрубил машинист Сергей.
Затем он принялся проклинать себя за то, что нажил на свою голову такой позор. Красавицу шведскую машину испортил чуть ли не в месяц. Если бы Егор только понял, какой это позор ему, многолетнему машинисту.
— Менять цилиндр или к черту все! — кричал он. — Перегнуло бы вас трижды с вашими картами. Трижды бы вас перегнуло…
С помолом начались большие простои, а из-за цилиндра на собрании колхоза произошла крупная брань.
Николай Яковлевич нападал на Сергея, тот сопел и отмалчивался. А заведующий кричал красноречиво, как всегда выстраивая в ряд самые большие и убедительные лозунги.
— Халатное отношение к машине влечет за собой прорыв в социалистическом строительстве, — доказывал он, поглядывая на Пустынкина. — Наша мощная родная Коммунистическая партия обязует нас сейчас, как никогда…
Тут оборвал его Пустынкин:
— Так, значит, так, — сказал Иван Федорович, — покупаем новую, вышло?.. А насчет партии вы очень сладко, Николай Яковлевич…
Машинист Сергей ходил забитый и понурый. Нужные части цилиндра долго не могли найти, и, наконец, их разыскал где-то сам Сергей. Егор почему-то заподозрил его. У него закралась мысль, что машинист Сергей нарочно испортил цилиндр, чтобы как-нибудь на покупке вознаградить себя за проигрыш в очко. Егор стал незаметно для Сергея следить за ним, стараясь войти в машинное отделение быстро и неожиданно, чтобы застать машиниста врасплох.