Не доезжая гектара до линии огня, кузнец прямо с дороги всадил жнейку в целину, не переставая гнать лошадей в галоп.
Два крыла тотчас же переломились в локтях и отлетели высоко вверх. Потом лопнул третий локоть, но грабли не отлетели, а нескладно и бесцельно вертелись на каком-то болту, подобно перебитому крылу огромной птицы.
Но кузнец гнал вперед, и одно оставшееся крыло поспешно и ловко отшвыривало грудки так далеко, что они падали прямо на нескошенную рожь.
В этот прокос ворвались мужики с косами и, перегоняя друг друга, с непередаваемой быстротой погнали еще четыре ряда, ближе к огню, образуя широкий просек…
Навстречу пламени полетели черные брызги земли и жнивья.
Новоявленный безбожник Семен Ставнов незадолго перед пожаром вернулся из больницы. Начало пожара и общую суматоху он проспал: страшной памятью о кулацком самосуде Семену осталась глухота — барабанная перепонка левого уха лопнула от побоев, и надежда оставалась только на выздоровление правого.
Он не слышал, когда убежали крикнувшие ему жена и дети, и проснулся, пожалуй, скорее от напряженной тишины, наступившей после всеобщей суматохи.
Определив по зареву, что горит колхозное поле, он схватил железную скрябку, попавшуюся под руки, и выскочил на улицу босой в одном белье.
Не переставая кричать и думая, что люди еще не всполошились, он побежал к Пустынкину, но, не застав там никого, ударился к кузнецу и только здесь сообразил, что село опустело.
Прежняя сила теперь уж изменила ему, он умолк и, задыхаясь, побрел вдоль села к гати.
Не доходя до дома Алеши Руля, в котором теперь помещалось правление колхоза, Семен заметил, что сквозь малюсенькое оконце кирпичного подвала блеснул тусклый свет и через минуту погас. Видимо, кто-то зажигал спичку.
В подвале находились колхозное пшено и картофель для столовой, и Семен заподозрил вора, который забрался туда, пользуясь общей суматохой.
Вход в подвал был устроен снаружи, со стороны прогона. Неслышно подбежав к стене, Семен встал в тень на краю пологого спуска, выложенного кирпичом, и поднял скрябку, готовясь крикнуть, как только покажется вор, и ударить его, если он вздумает бежать.
Из подвала слышался шорох, видимо, там кто-то разбрасывал картошку. Потом донеслись едва слышные и непонятные звуки, напоминающие глухой звон.
Звуки эти стихли, и Семен расслышал, как отчетливо и кратко щелкнула тугая пружинка какого-то запора.
Минуту спустя под ним показалась голова человека, поднимавшегося по лесенке, ведущей к подвалу. Семен сразу узнал его. Это был Алеша Руль. Едва Алеша достиг последней ступеньки и выбрался наверх, Семен сделал один шаг вперед, ахнул и, твердо упираясь на выставленную правую ногу, ошарашил его железной скрябкой плашмя, целясь в затылок.
Тот беззвучно и мягко ткнулся лицом в землю, выронив из рук что-то тяжелое, похожее на короткий широкий мешок. Семен сел на Алешу верхом и, обеими руками подняв лопату острием вниз, точно бы готовясь изрубить его голову, как рубят капусту, закричал:
— Лежи! Не шевелись!.. Ни с места!..
Алеша лежал неподвижно, видимо, лишившись чувств. Сообразив это и боясь, что он сейчас очнется, Семен растерялся и, не отнимая занесенной лопаты, принялся вопить, что было мочи:
— Ка-ра-у-у-ул!..
Но никто не подбежал к нему. Он решил связать Алешу и опять испугался, что как только он слезет с него, чтоб поискать веревку, Алеша опомнится. Тогда Семен, воткнув в землю скрябку так, чтоб мгновенно снова схватить ее, сдернул с себя рубаху, оторвал рукав и, заломив кисти Алешиных рук на спину, крепко связал их двойным узлом, стянув его зубами. Тут же он вспомнил, что на Алеше, наверное, есть пояс и что напрасно изорвал рубаху. Пояс действительно оказался, крепкий и мягкий ремень. Отстегнув его, Семен туго спутал Алеше ноги, поднялся и, вздрагивая от холода и страха, опять принялся вопить благим матом:
— Кара-у-у-у!.. Караул!..
На этот раз к нему приковылял старик, которого Семен вначале не узнал и испугался, потом прибежали двое парнишек; один из них, увидев неподвижно лежащего и связанного человека и, видимо, приняв его за мертвеца, испуганно завизжал и так, не переставая вопить, помчался куда-то вдоль села (Семену показалось, что парнишка этот — сын Сергея Камаря). Освоившись с дедом — теперь Семен его узнал: это оказался хромой Аким — и с оставшимся пареньком, Семен решился обыскать Алешу и сразу же обнаружил и вытащил из кармана блестящий, никелированный револьвер, похожий на чекушку.