Возвращались извековцы, распродавши деготь, покупки домой везли. Останавливали их в лесу Волчатник с Федоткой, деньги отбирали, били жестоко и на смех лошадям хвосты отрезали: тяпнет острым топором по «сурепке», и обезумевшая от боли лошадь несет избитого хозяина домой.
Трепетало перед ними Извеково. Дня по два, по три ждал каждый в дальнем торговом селе Курже своих мужиков, и тогда обозом ехали по лесу.
Выискался как-то один, решил Волчатника подкараулить в ночное время. Мужики взмолились ему. Дед Захар в ноги упал:
— От мира тебе поклон даю, Семен!
С неделю пропадал Семен в лесу с ружьем. Через неделю нашли его извековцы утром у своей околицы, исполосованного топором и остывшего. Над мертвым шумели:
— Всех по одному изведет, душегуб. Что-нибудь нужно делать с ним.
— Властям объявить про него!
— Не годится властям. Про Серегу расскажет, нам же попадет тогда.
— Сталоверы у властей не в почете, хуже Волчатника замытарят.
— Своими силами надо поразить.
— Всем миром пойти, из ружьев убить.
— Ничего ты с ружьями ему не сделаешь. Мост через чарусю как-нибудь построить нужно, тогда выживем.
— Построй через нее! Кому башка своя надоела. Пока мостишь, он половину перебьет, у него солдатское ружье.
Старики решили:
— Просить нужно его, чтоб сам ушел.
— Откупиться следоват.
Всем селом пришли к чарусе. Кричали Волчатнику:
— Доколе нас обижать будешь?
— За что мучаешь?
Волчатник вышел из избы, ружьем погрозил, крикнул:
— Серегу моего вы не так мучали!
— С повинной мы пришли к тебе, не бранись.
— Пятьсот тебе соберем, уходи от нас, откуда пришел, — продребезжал дед Захар.
Вороном крикнул им в ответ Волчатник:
— Посмотрим, кто скорей уйдет!
Обидно показалось извековцам, грозить начали. Волчатник ружье навел на них. У всех дух застыл.
— Э-й… Э-й… что ты делаешь?!
Не послушал Волчатник. Выстрелил. Дед Захар за голову схватился и на месте волчком завертелся. Широко по лицу кровь побежала, льняную бороду красила и на землю падала.
Разбежались все, а потом за убитым пришли.
В Курже, на базаре, пошел покупать Григорий Зайцев порох, Федотку Волчатникова увидел — тоже порох покупал. Григорий к своим побежал. Домой ударились. По приезде все село собрали, решили подстеречь Федотку. Версты на три растянулись вокруг чаруси, в кустах попрятались и ждали терпеливо. Солнце зашло. На небе долго заря держалась. Волчатник за сына беспокоился. Не раз выходил из избенки, поглядывал.
Осторожно шел Федотка к знакомой тропе, не ждал засады. Почти в упор ударил в него Григорий Зайцев. Упал парень, вскочил, к чарусе побежал и в десяти шагах увяз.
Волчатник выскочил из избы, сыновью беду увидел. На глазах у него, наскоро зарядив ружье, добил Григорий Федотку.
Сам виноват Григорий, что помедлил в кустах скрыться: сразила его Волчатникова пуля. На выстрелы сбежались и залпами палили по Волчатнику. Вскрикнул тот, упал, словно в предсмертной судороге забился.
Радостно закричали извековцы, из-за кустов выбегая:
— Готов!.. Готов!..
Притворялся только Волчатник. Вытянулся он на земле и еще две пули послал в них. Острый был глаз у него, и бердана хорошо служила.
Два дня не давал потом оттащить мертвого. Чаруся, где сына его убили, не скоро засасывала. А как засосала чаруся Федотку — и Волчатник исчез.
Все лето не было слышно о Волчатнике. Решили извековцы, ушел он куда-нибудь. Утешали друг друга:
— Нелегко ему стало в наших местах. Двух сынов потерял.
А другим не верилось, предостерегали они:
— Не таков Волчатник, чтоб в покое нас оставить, того и жди — объявится.
— Придумает чего-нибудь.
— Рабочая пора подходит, хлебишко последнее не сжег бы.
— Караулить надо.
Как-то в сборне решили: по десять человек караулить село всю рабочую пору, по ночам.
Напрасно ждали урожая извековцы. Напрасно серпы готовили. Совсем уж собрались в поле выходить, зерно на зуб пробовали: денек-другой постоит, да и начинать пора. Расшалился как-то ночью ветер. По лесу мчался, бешеный, сосны валил; падали сосны и сучьями, как костями, хрустели. Вырывался на поле, рожь жестоко мотал. Вслед за ветром лезла по небу черная туча.
У самого леса заметили караульщики пламя. Пока тревогу забили, половодьем широким раскинулся огонь и к селу тянулся. Рвал ветер горящую рожь и жгутами огненными в небо бросал. Силился пожар все темное небо заревом осветить, а оно в сопротивлении почернело, будто злилось на него, что покой нарушил.