— Возле пилотской кабины расположились наши, Клео с раненым братом, Кухарь, Спотыкач и я. Дальше сидят депутаты и чеченки, которые типа заложниц. В самом конце возле лестницы, ведущей в грузовой отсек, чеченцы, братья Максуровы с четырьмя последними боевиками. Да и Скок там же ошивается, его Асламбек Максуров все, как девку, чего-то убалтывает.
— Н-да, нехорошо получается, — задумчиво пробормотал Виктор, несмотря на то, что в их троице он был самым младшим, как по званию, так и по возрасту, двое старших все-таки ему уступили право командования. — Это тот случай, когда разобщенные силы опасней, чем когда они в куче. Как же их собрать всех вместе?
— А что, если наемникам подкинуть мысль, будто Скок сговаривается с Максуровыми для того, чтобы «бортануть» остальных «диких гусей»? — неожиданно предложил Синицын.
— А ведь может сработать, — сразу же согласился Виктор. — Бабок ведь на кону стоит немерено. Тут каждый каждого запросто заподозрит. Должно сработать.
— Должно, — согласился Дядя Федор без особого энтузиазма, потом, хмыкнув, добавил: — Только нас четверо, а их семеро, и если Скок перескочит, тогда и вовсе перевес будет вдвое больше.
— Ничего, мы поможем уравнять шансы сторон, — уверенно ответил Савченко, похлопывая себя по кобуре со «стечкиным». — Главное, свару затейте у грузового отсека, там есть еще один потолочный люк. Вот из него мы и ударим, как архангелы с небес.
— Мужики, вы чего, перестрелку решили устроить? — неожиданно встревожился командир лайнера. — Одно отверстие — и все, разгерметизация, и всем каюк.
— Не боись, командир, мы аккуратно, — попытался успокоить летчика Николай Федоров, но, видя в глазах того недоверие, добавил, по его мнению, убойный аргумент:
— Самолет был построен для военных нужд, значит, должен выдержать и попадание ракеты. Так что сдюжит лайнер небольшую перестрелку… Выйдя из пилотской кабины, Федоин заметил, что наемники собрались возле раненого. Судя по опущенным головам, он догадался, что Цезарь умер. У парня была тяжелейшая контузия после боя в подземелье. Такое ранение с трудом подвергалось лечению даже в стационаре госпиталя, а парня таскали за собой по горам, трясли по разбитым войной дорогам и в конце концов подняли на борт транспортника на заоблачную высоту. Человеческий организм, несмотря на железную стойкость, все-таки но железный, особенно если попадает в подобные адские условия.
Направляясь к наемникам, Николай бросил искоса взгляд в конец пассажирского салона. Скок с Асламбеком вел оживленную беседу на противоположной стороне, развалившись на пассажирских сиденьях, невдалеке в свободных позах расположились двое братьев Максуровых в окружении четырех боевиков. Чеченцы снимали пережитый стресс, раскуривая по кругу толстую самокрутку с гашишем. Наркотик уже обволок пеленой их мозг, без причины веселя боевиков. Лучшей ситуации для выяснения отношения трудно было придумать.
— Что случилось? — с недоумением спросил Федоров, вплотную подойдя к стоящим Кухарю и Спотыкачу. Бывший сержант десантник Иван, повернувшись к подошедшему, тихо произнес:
— Все, Цезарь под заныр пошел.
— Да, нас стало еще на одного меньше, — с горьким вздохом сказал Николай. Сейчас для него наступал самый ответственный момент. Нужно было немедленно провоцировать скандал. Провокация — один из наиболее дейтвенных способов, чтобы вынудить кого-то выполнить не обходимое действие. История знает немало примером, когда элементарная провокация разрушала целые империи или заливала континенты кровью.
Теперь же вровень с историческим персонажем попом Гапоном, устроившим «кровавое воскресенье», и литературным Володей Шараповым, заманившим в ловушку НКВД банду «Черная кошка», должен был встать наемник Николай Федоров.
— Нас снова стало меньше, а Скок продолжает нами торговать, — он резко мотнул головой в конец пассажирского салона. Кухарь и Спотыкач тоже обернулись, даже заплаканная Клео, держа на коленях забинтованную голову брата, обернулась. — Он обещал нам золотые горы, — воинственно продолжал Федоин, горящими от бешенства глазами глядя на Кухаря. — А сам бросил нас в горы Чечни воевать с федералами, зачищая там по одному. Сперва Гуцул, потом Конвой, Мусульманин, Ловкач, теперь вот Цезарь. А сейчас, как я понял, решил сдать нас оптом, причитающиеся бабки взять себе, а нас выставить козлами отпущения. Или я что-то не так говорю, а, крылатая пехота? Своего будете защищать?
Вопрос был задан конкретно Кухарю, но ответил на него бывший ординарец начальника штаба Спотыкач: