Хмара-Борщевский рассказал Заболотному, что первый больной чумой на территории КВЖД был обнаружен 12 октября на станции Маньчжурия. Затем эпидемия стала быстро распространяться, и к концу ноября было зарегистрировано триста девяносто смертельных случаев. 27 октября в Харбин прибыл со станции Маньчжурия китайский купец. Местный врач Петин застал его уже мертвым и установил, что он умер от чумы. Сразу же возник вопрос о необходимости оборудовать чумную больницу в бараках на Западном сортировочном пункте.
— Сейчас вы сами увидите, что это за бараки, — закончил Хмара-Борщевский, когда они подъехали К воротам чумного пункта.
VI
Доктор Богуцкий и студенты уже ожидали в просторном пропускнике.
Познакомившись с Петиным, Михелем и студентами, Заболотный приступил к делу. Прежде всего он показал им, как надо надевать и снимать противочумный костюм.
Надевая резиновые сапоги, комбинезоны и завязывая друг другу тесемки противочумных халатов, студенты молча поглядывали через окно на бараки, где лежали больные.
На огромном дворе сортировочного пункта, обнесенном высоким забором, раскинулись деревянные постройки. На трех железнодорожных ветках, заходивших во двор, разместилось около ста вагонов-теплушек, заменявших бараки, где находились лица, взятые под обсервационное наблюдение.
Расположение теплушек Заболотный одобрил, но, когда вошли в барак, отведенный для чумной больницы, он сразу помрачнел. Барак был ветхий, с земляным полом.
— Вот что, — строго сказал он заведующему больницей доктору Хавкину. — Это гнездо чумы надо немедленно сжечь. Не понимаю, как у вас язык поворачивался называть это больницей!
— У нас нет средств, профессор, — развел руками Хавкин. — Управляющий дорогой не очень-то раскошеливается.
— Я уже имел честь познакомиться с его превосходительством, — смягчился Заболотный. — Разве этого твердолобого прошибешь сразу! Так вот, коллеги, — помолчав, добавил он, — завтра с утра начнем своими силами оборудовать вон те бараки под чумную больницу с боксированной системой. — Он указал на казармы, оставшиеся после русско-японской войны.
— Простите, профессор, — возразил Хавкин, — казармы законсервированы Хорватом.
— Ничего! — отмахнулся Заболотный. — Повторяю завтра же с утра приступим к их оборудованию. Вот хлопцы, — кивнул он на студентов, — помогут. Ну, а теперь пойдем к больным!
В окна барака едва пробивался предвечерний свет. Зажгли фонари. Как ни страшен был барак, но благодаря стараниям санитаров, его удалось превратить в огромную палату, разделенную простынями на отдельные боксы.
Больных было много. Они кашляли, отхаркивали кровавую мокроту, облизывали белыми языками потрескавшиеся от жара губы и что-то бормотали.
Вглядываясь в лица больных и выслушивая их стетоскопом, Заболотный время от времени сообщал:
— В нижних и средних долях легкого обильные звонкие хрипы. Чумная пневмония.
Санитары то и дело выносили на носилках трупы. Каждый вершок здесь, захарканный кровавой мокротой, грозил опасностью.
Во время перерыва дежурный врач Петин, сняв маску, глубоко вдыхал воздух «чистой» половины больницы и рассказывал студентам о том, сколько поступает за сутки больных и сколько из них умирает.
— Собственно, умирают все! Противочумная сыворотка, привезенная в Харбин из форта «Александр I», которую мы широко применяем, совершенно неэффективна.
Вслушиваясь в горькие слова Петина, Заболотный вспомнил, как он, будучи на эпидемии чумы в Индии, успешно применял противочумную сыворотку. Но ведь там была бубонная форма чумы, при которой смертельный исход необязателен. А тут… Тут явная легочная чума, дающая стопроцентную смертность, значит сыворотка здесь бессильна. А будут ли эффективны прививки населению убитой противочумной вакциной, которую успешно применял в Индии доктор Хавкин при бубонной форме?..
Доктор Петин продолжал:
— В нашей больнице больные изолированы от здоровых. Это единственное, чего мы добились.
— Вот именно! — отозвался профессор, бросив взгляд на приунывших студентов. — Да вы не отчаивайтесь. Мы все-таки одолеем ее, проклятую. Главный удар мы направим непосредственно на чумные очаги. Только раннее выявление заболевших, немедленная их изоляция и госпитализация, а также дезинфекционные мероприятия дают эффект в борьбе с эпидемией. Кроме того, нужно широко провести прививки населению противочумной вакциной, и сделать это как можно скорее.
Студенты выходили из чумного пункта окрыленные надеждой. Они почувствовали и перспективу борьбы и, главное, увидели в лице Заболотного такого руководителя, который обязательно приведет их к победе.
На следующий день в большом помещении Противочумного бюро собрались врачи, студенты и представители администрации Китайско-Восточной железкой дороги.
Главный врач дороги Ясенский, худощавый старик с седой бородкой, только что вернувшийся из командировки, доложил Заболотному обстановку на линии КВЖД. Заболотный слушал его внимательно и время от времени задавал вопросы.
Затем он обратился к собравшимся:
— Я очень рад видеть здесь многих старых знакомых, а также, молодых коллег, с которыми мне предстоит работать. Хочу подчеркнуть, что обстановка очень сложная. Хотел бы верить, что это обстоятельство прибавит всем нам сил и энергии. Забота о каждом, подчеркиваю, о каждом, — наш девиз, а мужество и отвага должны сопутствовать нам повсюду. Разумеется, нужна осторожность. Она — не признак малодушия, но признак разумности.
Заболотный не заметил, как очутился в плотном кольце слушателей. Его расспрашивали наперебой, особенно много вопросов задавал Беляев. Профессор внимательно присматривался к нему.
— А что, если вот его — на самый боевой пост? Как вы думаете, коллеги? Лев Михайлович, — обратился он к Беляеву, — возьмете летучий отряд?
— Если доверяете….
Заболотный повернулся к Бутовскому.
— А вам я рекомендовал бы, Михаил Константинович, пока пропускной пункт, который стоит у городской черты, на главном въезде.
Другие студенты получили назначения на врачебные участки.
— А я буду работать в чумной больнице, — решительно заявил Мамонтов.
Заболотный в знак согласия кивнул головой.
VII
— Работай надо! Ходи надо!..
Бутовский с трудом открыл глаза. В пепельном рассвете перед ним возникло доброе лицо старого вахтера-китайца.
— Уже, Чэнь Сяо?
Стараясь не потревожить спящих, они вышли на улицу. Утро было ветреное, колкое, берега Сунгари затянуло зеркальной ледяной пленкой. Миновав последние кварталы, они оказались на пустыре. Ветер то утихал, то срывал с холма сухой снег, перемешанный с песком, и крутил его по дороге.
Чэнь Сяо шел впереди. Бот он остановился и показал на деревянное строение.
— Туда ходи.
Бутовский ускорил шаг, всматриваясь в пропускной пункт, размещенный в заброшенном сарае. Сегодня он впервые столкнулся вплотную с чумой, с «черной смертью».
У пропускного пункта было людно. Многие пришли сюда из Фудзядяна. Городок этот называли постоялым двором. Из центральных и южных провинций страны в Фудзядян стекался обездоленный люд, заполняя и без того набитые до отказа ночлежки, публичные дома и притоны, где можно было получить заветную трубочку с опием и забыться хоть на короткое время. Но наступало утро нового дня, такого же безрадостного и голодного, и они отправлялись в Харбин в надежде найти там хоть какую-нибудь работу. «Кто же из них разносчик чумы?» — в тревоге думал Бутовский, подходя к дверям.
Его уже поджидали два китайских студента, с которыми он познакомился на совещании. «Мало нас, ох, как мало!» — вздохнул он, оглядывая бесконечную очередь.