А потом осталось два холмика свежей земли, покрытых венками и живыми цветами, два красных столбика, увенчанных жестяными звездами, да две фотографии в рамках, заботливо укутанные в прозрачные полиэтиленовые пакеты.
Тетя Ляля работала в Калининграде в драмтеатре. Не актрисой, а в постановочной части. То ли костюмером, то ли художником-декоратором.
Наташа толком не знала. Потому что, хотя тетя Ляля и была родной сестрой ее мамы, общались они очень мало. Мама недолюбливала ее. Наташа тоже.
Между сестрами было мало общего. Наташина мама — тихая, скромная женщина, педагог по образованию. Одевалась всегда неброско, косметикой почти не пользовалась. Преподавала в музыкальной школе сольфеджио и игру на фортепиано.
Ляля же была пергидрольная блондинка, с накладными ресницами, губы — постоянно в ярко-красной помаде. Несмотря на более чем округлые формы бедер — всегда в короткой юбке и на шпильках. И с неизменной дымящейся сигаретой в пальцах с ногтями пожарного цвета.
Когда Ляля приехала забирать Наташу у Тани, девочка долго билась в истерике и не давалась в руки родственнице. И при этом не издавала ни звука.
Плакала беззвучно. Как нашли ее на берегу, так с тех пор почти она не разговаривала. Слова клещами не вытянешь.
У Татьяны душа кровью обливалась.
Но что поделаешь? Ляля — официальная опекунша, по закону. Да и растить чужого ребенка — ответственность неимоверная. Свое дитятко растет, время забирает практически все, без остатка…
Ляля работала вечерами, когда в театре шли спектакли. Наташа оставалась одна в пустой квартире. Сидела с любимой куклой в руках, уставившись в экран телевизора, пока тетя не возвращалась. Уроки делать часто отказывалась, а потому училась довольно плохо. Да и ела плохо — рот не заставишь открыть.
Вообще контакт с опекуншей у нее долго не налаживался. Пока та не догадалась взять девочку с собой в театр.
Очутившись первый раз в жизни за кулисами, Наташа словно ожила. Здесь все было покрыто мраком тайны и поэтому необычайно интересно.
Она почувствовала себя Алисой, по какому-то волшебству очутившейся в сказке. Кругом — рисованные декорации, сотни разноцветных прожекторов, прекрасные актрисы в нарядах принцесс и актеры в костюмах благородных рыцарей…
Девочка оглядывалась по сторонам и не переставала удивляться.
Однажды с открытым ртом она медленно брела по сцене и вдруг наткнулась на высоченного мужчину во фраке, с подведенными черными стрелками глазами и остренькой мефистофельской бородкой. Наташа даже присела от испуга.
— Так это та самая девочка?! — не поясняя, какая «та», провозгласил «Мефистофель» голосом, как у священника в соборе, и тут же присел перед Наташей на корточки. — Хочешь быть актрисой? — пристально взглянув ей в глаза, спросил он тоном, не терпящим возражений. — Да не просто актрисой, а актрисой замечательной?
— Хочу! — вмиг позабыв про свою немоту, выдохнула Наташа и часто-часто заморгала.
— Вот и чудесно! Так тому и быть! — тоном всемогущего чародея воскликнул «Мефистофель». А воскликнул он это в далеком 1979 году…
Последний раз с тетей Таней Наташа встретилась, когда готовилась к сдаче выпускных школьных экзаменов и мечтала поступить в театральное училище.
Ее пригласили в гости на, выходные, чтобы распрощаться — Татьяна с мужем и подросшей дочкой переезжали в Подмосковье.
Хозяйка дома была возбуждена и расстроена. Это можно было объяснить чемоданным настроением, тревожным ожиданием перемен. Но главная причина заключалась в другом, Татьяна и не собиралась скрывать это от подросшей сироты.
Она не хотела уезжать. Правда, перспектива провести остаток жизни в захолустном городке, пусть даже на берегу моря, ей не улыбалась. Совсем недавно семья планировала перебраться после, увольнения мужа со службы в Калининград, получить там приличную квартиру, найти хорошую работу, а по выходным — выезжать на отдых в какое-нибудь курортное местечко. Но последние события в мире заставили их поменять планы.
Германия практически открыто готовилась к объединению. Советские лидеры, казалось, ничего не имели против этого. Военные прекрасно понимали, что такой поворот событий мог означать только одно — основательный пересмотр результатов Второй мировой войны. Муж Татьяны отдавал себе отчет, что Калининградская область совсем недавно была Восточной Пруссией, и решил перестраховаться. Его жена в гораздо меньшей степени интересовалась политикой, и уезжать отсюда ей совсем не хотелось. Во всех своих бедах она винила партийных боссов всех уровней и рангов и, не стесняясь, поносила их на чем свет стоит.
Для Наташи такие разговоры были в диковинку. Ляля политикой не интересовалась, даже программу «Время» и «Прожектор перестройки» по телевизору никогда не смотрела. А поэтому девочка почти испугалась.
— Тетя Таня, не говорите так, — с опаской попросила она. — Ведь все-таки они руководители нашей страны.
— Эх, дочка…
Женщина, упаковывавшая в картонную коробку немецкий сервиз, отложила в сторону перламутровую фаянсовую чашку и присела на краешек кресла.