А селяне забормотали.
– Потворником во тьме.
– Буду помогать ворошить угли в Черной кузницы Нави! – крикнул старейшина, хватаясь за бычьи рога.
– Черная кузница Нави!
Старейшина откинул голову, подставив лицо под лунный свет, и чуть тише заговорил:
– Да пусть проступок невесты забудется Черной Ведьмой. Пусть поступок Еремея, что отправился за прощением в Темный Лес к Черной Ведьме не пройдет даром. Отобранные у него все непрожитые годы. Пусть смерти стольких молодых мужчин не забудутся. Прими нашу жертву и помоги нам. Гой влике боже! Гой, Чернобоже!
– Гой, Чернобоже!
В едином ритме литаврщики забили в огромные литавры. Пять самых ловких девиц заплясали в диком танце древнему темному Богу. А старейшина, одной рукой держась за рог, другой молниеносно рассек ножом мощную шею молодого быка. Бычья кровь пролилась на каменный алтарь, а литаврщики ускорили ритм. Жертвенный зверь опустился на одно колено, его глаза закатились. А все селяне резко замерли, издавая горловые звуки в такт литаврам. Обрядовая музыка дошла до пика. Но когда бык пал, все мгновенно затихло, а священный обряд завершился.
Тишина с привкусом ожидания и надежды окутала местных. Первые минуты после таинства всегда казались для них чем-то большим, даже возвышенным. Каждый из них еще какое-то время молился про себя за жизнь, семью и свое подворье. Но затем все они оборачивались к Темному Лесу, надеясь увидеть пыль, а не Ведьму, гуляющую под серебристым сиянием полной луны.
Когда-то больше ста лет тому назад ее звали грязной ведьмой. Когда-то боялись больше грез и россказней о Лесе и страшной ведьме, но многое изменилось за прошедший век. Некогда грязная ведьма обратилась в Черную Ведьму. В неземное существо, что поражало тело и поглощало душу. Ее гладкие черные волосы, распущенные до самых колен, развевались на ветру. Платье хоть такое же грязное и рваное, но оно облегало точеную фигурку, а лунные свет подчеркивал изящные изгибы. Стройные и ровные ноги мелькали в длинном разрезе юбки, а маленькие ступни при каждом шаге утопали в тине, приподнимая густую зелень топи. А губы – алые, пухлые и до ужаса мягкие, насмешливо изгибались, когда разрушилась еще одна надежда селян.
Кто-то среди местных не выдержал и горько зарыдал, а Ведьма, наклонив голову, предвкушающе улыбнулась. Ведь заканчивался последний день перед осенним Равноденствием спустя еще одно десятилетие. Последняя ночь перед тем как Ведьма выберет новую дань взамен на благополучие всей деревни. На рассвете следующего дня двое молодых парней получат ее заветные кольца, а затем она навсегда покинут стены родного дома и любимых людей. Эти двое успеют только проститься со всеми, но после они направятся к Лесу и переступят невидимую границу. И когда их тени утонут в сгустившемся тумане, о них забудут в деревне и похоронят в пустой могиле.
Такое происходило последнюю сотню лет, как рассказывали старики, да и сам Богучар однажды видел, как дань исчезала во мраке Леса, а селяне затем хоронили пустой гроб.
Однако страх не туманил Богучара. Он без утайки смотрел на Ведьму, как она улыбалась, облокачиваясь на ствол больного дерева, как провела по губам, как неожиданно исчезла в непроглядном тумане. Богучар со скукой перевел взгляд с леса на селян. Некоторые поднялись с колен, но большая часть продолжала вскидывать руки к небу и резко падать ниц. Они не теряли надежды и поэтому молились Чернобогу, хотя обряд давно закончился.
За сотню лет местные испробовали поклонение разным древним Богам, уповая на их защиту. Этот черед пришелся на Чернобога. На самого таинственного и разрушительного Бога. Повелителя самой Нави и властителя черной кузницы. Но казалось, что это все бесполезно. А Черной Ведьме гнев древних Богов больше смешил, чем пугал.
Богучар находился позади односельчан. Он стоял в тени, стараясь не привлечь к себе всеобщее внимание. Гнев заполнял юношу. Когда все селяне прекратили поклоняться и с разочарованием встали, Богучар не удержался и поджал губы, прикусив их до крови. Его раздражала слабая воля местных и их постоянная надежда, что спасение придет извне. К сожалению, ему приходилось скрывать эти чувства и молчать, когда все высказывались. Ведь сын старейшины не имел право иметь «такое» мнение. Из-за этого Богучар стремился к уединению. Чтобы лишний раз не выводит из себя отца и старейшину в одном лице.