Встреча началась на высшем уровне. С Алленом с самого начала обращались как с исключительно важной персоной.
- Мистер Аллен? - встретил его молодой нгомбванец - президентский адьютант - в мундире с золотыми шнурами и аксельбантом на груди. Президент счастлив, что сможет с вами встретиться. Через минуту он вас примет. Хорошо долетели?
Аллен шел за небесно-голубым мундиром адьютанта по великолепному коридору с видом на экзотический сад.
- Подскажите мне, - спросил он по дороге, - как правильно титуловать вашего президента?
- Его превосходительство господин президент предпочитает такое обращение, - ответил адьютант.
- Благодарю, - кивнул Аллен, входя за своим провожатым в приемную внушительных размеров. Исключительно представительный, широко улыбающийся секретарь что-то сказал на местном языке. Адьютант перевел:
- Если не возражаете, можем войти.
Два стражника в сверкающих мундирах распахнули двустворчатые двери и Аллена ввели в гигантский зал. В дальнем его конце, за огромным столом, сидел его старый школьный товарищ Бартоломью Опала.
- Суперинтендант Аллен, ваше превосходительство господин президент, сэр, - торжественно сообщил адьютант и удалися.
Гигантская фигура была уже на ногах и легким шагом боксера приближалась к Аллену. Могучий голос прогремел:
- Господи! Рори Аллен!
Рука Аллена очутилась в могучем захвате и плечо содрогнулось. Он с трудом сохранял почтительную позу со склоненной головой, что, как он полагал, предписывалось этикетом.
- Господин президент... - начал он.
- Что? Глупости, глупости, глупости! Наплюй на это, мой дорогой мальчик, как мы говаривали у Дэвидсона. - Аллен заметил, что президент повязал старый школьный галстук и что на стене за ним висит фотография их выпуска, на которой они с Бумером стояли в заднем ряду. Это его странно и чуть болезненно тронуло.
- Прохожи, садись, - гремел Бумер. - Куда ты? Сюда, сюда! Да садись же! Ты не мог мне доставить большую радость!
Голову его покрывали волосы, схожие со стальной проволокой; они уже поседели и стояли высоко, словно женская шляпка. Могучая фигура - одни мышцы. Глаза немного подналились кровью. Аллен словно двойной экспозицией видел за этой фигурой эбенового юношу, который ел одну гренку с яйцами за другой, приговаривая:
- Ты мой лучший друг, до сих пор у меня тут никого не было.
- Хорошо выглядишь, - польстил ему президент. - Совсем не изменился. Куришь? Нет? А сигары? А трубку? Да? Так закуривай! Ты обедаешь со мной, тебе сказали?
- Это великолепно, - заметил Аллен, когда наконец сумел вставить слово. - Еще минута, и я забуду про протокол.
- Забудь сразу. Мы тут одни. К чему протокол?
- Мой дорогой...
- Бумер - называй меня так. Сколько лет я этого не слышал!
- Боюсь, это уже вертелось у меня на языке с самого начала. Дорогой мой Бумер!
Черный гигант раскатисто расхохотался. Аллен почувствовал себя как в доброе старое время.
- Как это прекрасно, - заметил президент. Потом помолчал и чуть погодя добавил: - Я должен спросить, преследует ли твой визит какую-то цель. В подробности меня не посвятили. Лишь сообщили, что ты приедешь и рад будешь со мной увидеться. Разумеется, я был в восторге.
"- Это будет нелегко, - подумал Аллен. - Одно неверное слово, и я не только провалю свою миссию, но в два счета угроблю и нашу дружбу. Да ещё и посею политические трения".
Тем не менее скрепя сердце он начал:
- Я прибыл просить кое о чем, хотя предпочел бы тебя не обременять. Не хочу делать вид, что мой шеф не знает о нашем давнем приятельстве; о дружбе, которую я ценю превыше всего. И скажу совершенно откровенно, он рассчитывает, что я смогу на тебя по-дружески повлиять. Полагаю, его позиция вполне разумна. А поскольку я и сам весьма заинтересован в твоей безопасности, то не стал отказываться.
Ответа пришлось ждать долго. Было такое впечатление, словно опустили штору. В первый раз, глядя на отвисшую челюсть и затуманенные, мутные глаза, Аллен осознал, что говорит с чернокожим.
- Ах да, - заговорил наконец президент, - я совсем забыл. Ты ведь полицейский.
- Говорят "если хочешь сохранить друга, никогда не одалживай ему денег." Этой поговорке я не верю, но если вторую часть несколько изменить, чтобы она звучала "никогда не используй дружбы в своих интересах", тогда другое дело. Хочешь верь, хочешь нет, но моя конечная цель - спасение твоей жизни.
Новая напряженная пауза. Аллен подумал:
"- Так он обычно смотрел, если считал, что кто-то его оскорбил. Стеклянным взглядом."
Но стеклянный взгляд растаял и сменила его привычная мина Бумера, который тихонько хихикнул.
- Понятно. За всем этим стоят ваши сторожевые псы, Особый отдел. "Господи, лишь бы этот черный парень взялся за ум. Пожалуйста, добейтесь нам разрешения переодеться официантами, журналистами, прохожими, да просто гостями; потом мы уже проще простого сольемся с толпой." Я прав? Вот такова твоя большая просьба?
- Полагаю, они все равно будут действовать по-своему. И сделают все, что в их силах, хотя это будет гораздо труднее.
- К чему тогда столько лишних разговоров?
- Они будут гораздо счастливее, если ты не станешь поступать, как на Мартинике.
- А что я сделал на МАртинике?
- При всем моем уважении должен напомнить, что ты настаивал на ограничении мер безопасности, и едва не погиб.
- Я фаталист, - провозгласил Бумер, и поскольку Аллен не ответил, добавил: - Дорогой мой Рори, вижу, придется тебе многое объяснить. Кто я такой, какая у меня философия, в чем мое чувство чести. Нужно мне тебе об этом рассказывать?
"- Вот мы опять все начали сначала, - подумал Аллен. - Он ещё меньше изменился, чем я ожидал". Но, подавив свои сомнения, ответил:
- Разумеется. Я весь внимание.
Бумер начал рассказ. Оказалось, что это его старые школьные взгляды, дополненные идеей торжества правды и пониманием своего народа. Он все рассказывал, то и дело прерывая речь приступами гомерического хохота; говорил о махинациях нгомбванской оппозиции, которая уже несколько раз пыталась от него избавиться, и не удалось им это только потому, что Бумер имел обыкновение делать из себя самую яркую мишень.
- Они видят, - продолжал он, - что мне на них, как мы говаривали у Дэвидсона, дерьма жалко.