— Парни ушли на обед, — объяснил Март. — А я не могу.
— Теперь можешь. — Она протянула ему банкноту.
Март уставился на нее. Эл решила, он сейчас скажет, но это же не обед. Она пояснила:
— Это символ обеда. Купи что захочешь.
— Но мне запрещено там появляться.
— Пусть приятели купят тебе поесть.
— Лучше бы вы приготовили мне обед.
— Возможно, но этому не бывать.
Она развернулась и побрела прочь. Я хочу сделать доброе дело. Но… Нечего ему тут болтаться. На пороге «Коллингвуда» она обернулась и посмотрела на него. Он снова сидел на куче свежевыкопанной земли, словно помощник могильщика. Можно всю жизнь пытаться привести Марта в порядок. Но незачем, да и бесполезно. Он словно разгадка неведомой тайны из обрывков и осколков прошлого, отголосков чужих фраз. Он как картина, у которой не знаешь где верх. Он — ходячая головоломка, которую нужно собрать из кусочков, но крышка-образец потеряна.
Эл закрывала парадную дверь, когда он позвал ее. Она вышла. Он вприпрыжку бежал к ней, зажав двадцатку в кулаке.
— Совсем забыл спросить. В случае атаки террористов могу я спрятаться в вашем сарае?
— Март, — предупреждающе сказала она и начала закрывать дверь.
— Нет, но, — не унимался он, — об этом говорили на «Стороже соседского дома» на прошлой неделе.
Она уставилась на него.
— Ты был на собрании?
— Я прокрался за кулисы.
— Но зачем?
— Чтобы проследить за Делингбоулом.
— Понятно.
— И на лекции сказали, что в случае атаки террористов или ядерного взрыва надо зайти в дом.
— Звучит разумно.
— Так что если произойдет что-нибудь в этом духе, могу я вернуться и пожить в сарае? Надо запастись аптечкой первой помощи, не забыть ножницы, заводное радио, что бы это ни было, банки с тунцом и фасолью, они у меня есть, ну и консервный нож, чтобы их открывать.
— А дальше что делать? — Она подумала, зря я не пошла на это собрание.
— Сидеть смирно, слушать радио и есть фасоль.
— До каких пор?
— Чего?
— В смысле, когда можно будет выйти на улицу?
Март пожал плечами.
— Наверное, когда Делингбоул зайдет и скажет, что пора. Но мне он может так и не сказать, потому что он меня ненавидит. Так что я попросту умру с голоду.
Элисон вздохнула. Март вылупился на нее своими желтоватыми глазами из-под шапки каменщика.
— Ладно, — согласилась она. — Давай так. Если вдруг атака террористов или ядерный взрыв — забудь о сарае, приходи жить к нам в дом.
— Но она меня не пустит.
— Я скажу, что ты мой гость.
— Ей это без разницы.
А он не глуп, подумала Эл.
— Здесь был парень, — сообщил он, — искал вас. Вчера. В фургоне.
— А, это, наверное, курьер, — предположила она. Они ожидали очередные наборы для вечеринок из Труро.
— Вас не было дома.
— Странно, что он не оставил карточки. Разве что Колетт забрала ее и ничего мне не сказала.
— Ни карточки, ни следа, — согласился Март. — Как насчет чая? — Он похлопал себя по животу.
— Март, иди на место и копай. Настало время испытаний. Мы все должны хоть немного постараться.
— Разве вы мне не поможете?
— Копать? Слушай, Март, я работаю дома, кесарю кесарево, я сижу тут и зарабатываю, чтобы потом дать тебе двадцатку. Что скажут твои приятели, если вернутся и увидят, как я делаю за тебя твою работу? Они посмеются над тобой.
— Они все равно надо мной посмеются.
— Лишь потому, что ты ничего не сделал. Надо иметь чувство собственного достоинства. Это очень важно.
— Правда?
— Да. Теперь это называется «самооценка», но суть одна. Люди всегда стараются отнять ее у тебя. Не позволяй им. Ты должен иметь характер. Гордость. Итак! Понял? Иди копай! — Она потопала прочь, затем обернулась. — Тот парень, Март, тот курьер, что было написано на его фургоне? — Тут ее осенило: — Ты вообще умеешь читать?
— Умею, — ответил Март, — только там нечего читать было. Там не было ни имени его, ничего. Разве что грязь по бокам была.
— И что, он поговорил с тобой? У него была коробка, которую он хотел оставить, была у него папка или один из тех компьютеров, ну, знаешь, в которых надо расписаться?
— У него были коробки. Он открыл задние дверцы фургона, и я заглянул внутрь. У него были целые горы коробок. Но он не оставил ни одной.
Гигантская волна страха окатила Эл. А она-то думала, что новые таблетки от сердца исключают подобное чувство. Но увы.
— Что это был за парень? — спросила она.
— Из любителей дать в морду. Сидишь ты себе в пабе, а он говорит, эй, приятель, куда это ты смотришь? А ты говоришь, да никуда, приятель, а он потом говорит…