— У меня есть кое-какие высказывания на этот счет Сергея Васильевича, — прервал свой затянувшийся рассказ Никольский. — Но я уже, наверное, наскучил, а вы меня не останавливаете.
— Похоже, Азеф ему был неприятен, — подтолкнул я Никольского. — Ведь если считать Зубатова идеалистом, алчный Азеф не мог быть ему близок.
— А вот и ошибаетесь, господин писатель, — не согласился со мною Никольский. — Если по-зубатовски сравнивать секретных сотрудников с любимыми женщинами, то самой любимой женщиной у него был Евно Фишелевич Азеф, который к тому времени выступал уже как «инженер Раскин». Евгений Филиппович Раскин.
И, словно поставив этой фразой точку, Никольский поспешно вскочил, указывая мне взглядом на бесстрастное лицо баронессы. Наша хозяйка спала, хотя глаза ее были полуоткрыты, как будто она пребывала в глубокой задумчивости, вызванной неприлично длинными и монотонными психологическими изысками Никольского. Но как только он поднялся со стула, голова баронессы шевельнулась, веера искусственных иссиня-черных ресниц вскинулись, и она произнесла голосом капризной, избалованной вниманием девицы:
— Ах, господа! Ради бога, извините, у меня ведь режим, и я так утомилась...
ГЛАВА 13
Азеф постучал в дверь условным, известным ему заранее стуком, и она почти сейчас же бесшумно растворилась. В глубине тускло освещенной прихожей стоял невысокий человек в наглухо застегнутом темном сюртуке. Белоснежный стоячий воротничок плотно охватывал его шею, подпираемый темным в светлый горошек галстуком. Высокий интеллигентский лоб подчеркивался гладко зачесанными назад волосами. Небольшая каштановая бородка, аккуратные усы, со свисающими над уголками рта заостренными кончиками, дымчатые очки, оседлавшие прямой, правильной формы нос... Именно таким увидел впервые Сергея Васильевича Зубатова Евно Азеф, увидел и сразу подумал: а ведь это он, именно он, тот неизвестный друг и благожелатель, который вел с ним переписку последние два года и к которому Департамент полиции настоятельно посоветовал явиться в первые же дни пребывания в Москве.
— Господин Раскин? Евгений Филиппович?
Голос Зубатова был мягок и бархатист и звучал скорее утвердительно, чем вопросительно:
— Проходите же... Я вас жду...
Он протянул гостю небольшую холеную руку и сразу же отдернул ее, когда понял, что Азеф собирается пожать ее, еще не войдя в прихожую.
— Нет, только не так, не через порог, уважаемый Ев-гений Филиппович. Не будем ссориться, хотя бы с самого начала...
А когда Азеф поспешно переступил порог и они обменялись вежливыми рукопожатиями, приятно улыбнулся, показав красивые белоснежные зубы. Затем отступил к оклеенной дешевенькими обоями стене, пропуская гостя мимо себя в глубь квартиры:
— Так проходите же, проходите... Добро пожаловать в первопрестольную, в нашу матушку-Москву...
Тяжело ступая и стараясь не задевать широкими, массивными плечами стены узкого коридорчика, который вел к двери в гостиную, Азеф последовал приглашению Зубатова. И тут же отметил про себя: а квартирка-то дешевенькая... Видать, прижимист господин начальник московской охранки. Мог бы конспиративку держать и поприличнее, соответственно положению.