Чернильно-черное сердце (ЛП)

— Когда это произошло? — спросил он, немного более решительно, чем собирался.

— Он пригласил меня на свидание некоторое время назад, но я не могла пойти, потому что работала, а теперь могу. Свободные выходные.

— А. Точно.

Страйк пытался найти что-то еще, чтобы сказать.

— Ну… он кажется приличным парнем.

— Приятно знать, что ты так думаешь, — сказала Робин с легкой улыбкой. — Ну, я зайду, когда будет удобно, если ты…

— Да, заходи, — сказал Страйк. — Надеюсь, я скоро выйду.

Она снова улыбнулась, встала и ушла, обернувшись, чтобы помахать рукой у двери.

Страйк остался смотреть на то место, где она исчезла, пока молодой человек, переживший сердечный приступ, не появился вновь и не вернулся на свою кровать. Детектив не стал укорять своего товарища за сильный запах “Мальборо”, витавший в горячем воздухе, потому что он переживал прояснение своих чувств, столь же неопровержимое, сколь и нежелательное. Вещь, на которую он годами старался не смотреть и не называть, вышла из темного угла, где он пытался ее спрятать, и Страйк понял, что отрицать ее существование больше невозможно.

Зажатый капельницей и дренажами в груди, прикованный к узкой больничной койке, он не мог последовать за Робин, не мог окликнуть ее и сказать, что им давно пора поговорить о том моменте возле Ритца.

Это всего лишь одно свидание, сказал себе Страйк, внезапно почувствовав желание закурить сильнее, чем когда-либо с момента госпитализации. Все может пойти не так.

Мерфи мог напиться и рассказать расистский анекдот. Он может покровительственно отнестись к Робин, которая была детективом без формальной подготовки. Он может даже грубо обойтись с ней — хотя Страйку такая идея совсем не нравилась.

Он потянулся за одной из фляжек с крепким чаем, которую Робин принесла с собой, и налил себе чашку. От того, что чай был именно того оттенка креозота, который он предпочитал, ему стало еще хуже. Он пил его, не ощущая вкуса, поэтому не мог сказать, отличается ли стевия по вкусу от сахара. Корморан Страйк только что получил удар в сердце, которое мачете не задел, но эта рана, в отличие от раны от мачете, вероятно, будет причинять ему неприятности еще долго после того, как дренажи исчезнут и капельница будет удалена.

И хуже всего было то, что он знал, что его затруднительного положения можно было бы избежать, если бы только, по его собственным недавно произнесенным словам, он открыл свои гребаные глаза.