– Очень мало, – серьезно ответила она.
– Твоя мать была с ней знакома. Как такое возможно?
Ника пожала плечами, и меня внезапно охватило разочарование.
– Ника, расскажи, что тебе известно! – взмолилась я.
– Я не могу, пойми! – ответила она, вставая с кровати. – Нет, ты не понимаешь. Я слышала то, что не предназначалось для моих ушей, но если кто-нибудь узнает, что ты об этом спрашивала…
– Я лишь хочу кое-что прояснить, – сказала я с бешено бьющимся сердцем. – Это правда, что она служила горничной у Козелов?
Несколько секунд Ника молчала, после чего так же молча кивнула.
Я выпустила воздух, который задерживала в легких.
– Не понимаю…
– Наши матери приехали в Соединенные Штаты в поисках лучшего будущего.
Я оторвала взгляд от одеяла и уставилась на нее с яростью фурии.
– Моя мать была балериной! – почти крикнула я. – Причем одной из лучших. Почему она отказалась от сцены, к которой так стремилась? Чтобы мыть здесь полы?
Ника слегка вздернула подбородок.
– Мыть полы не менее достойное занятие, чем танцевать на сцене.
Черт, теперь я ее обидела.
– Ника, мне очень жаль, я не хотела…
– Ладно, неважно. Я понимаю, ты хочешь узнать как можно больше о своей матери. Очень несправедливо, что с ней это случилось, но копание в прошлом только создаст еще больше проблем… Проблем, которые выйдут из-под твоего контроля и не принесут ничего хорошего, уж поверь.
– Я лишь хочу знать, почему мне все врут. Если моя мать действительно отказалась от своей профессии, чтобы служить горничной, я хочу понять причины.
Ника тяжело вздохнула.
– Порой люди обещают то, чего не собираются выполнять. И Козелы – эксперты в этих делах.
Я задумалась над ее словами.
– Ты хочешь сказать, ее обманули, чтобы заманить сюда?
Ника не ответила, но ее молчание было достаточно красноречивым.
– Я тебе еще кое-что скажу, – добавила она, видя, что я молчу, погрузившись в противоречивые мысли, от которых уже пухла голова. – Мама всегда говорит, что не стала бы менять ничего из того, что пришлось пережить… У нее была я, а у твоей мамы была ты… Все происходит по какой-то причине, Марфиль.
Окончив свою речь, она ушла, оставив меня в одиночестве, встревоженную и растерянную.
«Так что же с тобой случилось, мама? – думала я. – Почему ты все бросила? Ради работы? Ради любви? Или просто потому, что поверила не тому человеку?»
5
Марфиль
Два дня спустя, спустившись утром в столовую, я обнаружила там сидящего за столом Маркуса. Он уже позавтракал и теперь с суровым видом просматривал газету. Услышав мои шаги, он посмотрел на меня, а его лицо, казалось, расслабилось.
– Доброе утро, принцесса, – сказал он.
Я терпеть не могла, когда он меня так называл. И неважно, насколько любезным он казался или хотел казаться в последние недели, узнав, что моя мать служила у них, я возненавидела его еще больше. Все что-то скрывали от меня – какие-то тайны, о которых шепталась прислуга, но рано или поздно я все выясню и тогда пойму, как действовать дальше.
– Доброе утро, – ответила я, нехотя усаживаясь с ним рядом.
Больше я ничего не сказала, а увидев, как в столовую вошла Ника с подносом, невольно напряглась.
Я никогда раньше не видела ее здесь. Обычно Ника прислуживала мне в спальне или убиралась, но впервые я заметила, что она прислуживала Маркусу.
Я тайком наблюдала за ними.
Едва взглянув на нее, Маркус повернулся ко мне и спросил, как я провела время в дни его отсутствия.
– Прекрасно, – рассеянно ответила я, заметив, как у Ники дрожат руки, когда она наливала мне кофе.
Маркус нахмурился.
– Прекрасно? – переспросил он таким тоном, будто его это возмутило.
Я заморгала, уставившись на него.
– Ну да… Погода была отличная, хотя я немного скучала здесь одна.
Маркус взял меня за руку. Погладил мои пальцы, и мне показалось, он снова что-то замышляет.
– А чем ты занималась в свободное время в Нью-Йорке?
Меня удивило, что он спросил что-то обо мне, ведь обычно мы просто обменивались банальными фразами. Это заставило меня усомниться, питал ли когда-либо Маркус истинный интерес хотя бы к одной женщине.
– Ну… – протянула я. – Гуляла в Центральном парке, читала, танцевала…
Я взглянула на него, чтобы увидеть реакцию.
Он выпустил мою руку и провел пальцами по подбородку.
– Насколько я понимаю, тебе запрещали танцевать… Разве не так?
Я крепко сжала губы.
Я скучала по танцам, скучала по своей жизни, по своей квартире, будничной рутине. Внезапно грудь мне сдавила такая тоска, что я едва не выбежала прочь.