– Я тебя не спрашиваю, удачная это мысль или нет, – произнесла я настолько серьезно, что он снова удивленно уставился на меня, на мои влажные глаза и бледные щеки; мой взгляд умолял его выполнить просьбу.
Он ничего не сказал, лишь сунул руку в карман и извлек мобильный телефон.
– У тебя ровно две минуты, – сказал он, отыскивая в телефоне нужный номер. – Имей в виду, он разозлится.
Я почти не обратила внимания на последнее замечание. Дрожащими руками я взяла телефон, а сердце стучало у самого горла. Мои чувства в эту минуту были началом чего-то более мощного и совершенно необъяснимого.
Каждый гудок разжигал нетерпение.
Каждый гудок все больше отдалял меня от него, вместо того чтобы приблизить, как я ожидала.
Наконец он ответил.
– Я же просил не звонить мне по пустякам…
– Это не Уилсон, это я, – сухо сказала я.
Когда я впервые за месяц услышала этот голос, в горле встал комок. Его низкий голос. Он навеял воспоминания, которые вот уже несколько недель томились в глубинах души.
Но ответ, произнесенный холодным и отстраненным тоном, я меньше всего ожидала услышать.
– Что-то случилось с Уилсоном?
Мы не виделись почти месяц. Целый месяц мы ничего не слышали друг о друге. Целый месяц он знал, что я заточена в доме мерзавца, убийцы и наркоторговца. И ему больше ничего не пришло в голову спросить?
– С Уилсоном все в порядке, – ответила я, стараясь не расплакаться от бессилия. – Он дал мне свой телефон, чтобы я смогла тебе позвонить.
– Марфиль, все, что тебе нужно, ты сможешь попросить у Уилсона. Я уверен, он сможет тебе помочь, – перебил он.
Я посмотрела на экран телефона, раздумывая, тот ли номер телефона набран.
Когда я снова открыла рот, голос звучал как у автомата.
– Это все, что ты можешь мне сказать? – ответила я, не веря своим ушам, изо всех сил стараясь не выдать боли.
– Мне казалось, ты уже поняла, что я больше не работаю твоим телохранителем, – спокойно произнес он. – Если тебе что-то понадобится из твоей квартиры, скажи Уилсону, и он отправит мне сообщение.
– Себастьян, вытащи меня отсюда, – в отчаянии прервала его я. Казалось, что со мной говорит не человек, а какой-то робот, и я не желала знать, по какой причине он держится так отстраненно. Мне нужно было от него лишь одно, и немедленно.
– Послушай… – сказал он, и по тону я поняла, что перед ним стоит еще более трудная задача, чем та, которую на него возложили. – На днях я говорил с твоим отцом, и он сказал, что ты останешься там еще на…
– Ты сказал, что приедешь за мной, ты обещал, что вытащишь меня отсюда, найдешь способ связаться со мной и даже… – затараторила я, испугавшись собственного голоса, утирая слезы, которые уже катились по щекам, но он не дал мне продолжить, резко перебив, и эти слова причинили мне больше боли, чем весь невеселый разговор.
– Я так сказал, потому что это был единственный способ затащить тебя в самолет, – ледяным тоном ответил он. – Ты неадекватно отреагировала, помнишь? – добавил он, и перед глазами у меня встала картина нашей последней встречи: слезы бегут у меня по щекам, я выхватываю пистолет и направляю на него, требуя, чтобы он отвез меня домой. – Этот дом – самое безопасное место для тебя. Я не знал, как еще тебе об этом сказать.
– Хочешь сказать, что ты меня обманул? – повысила голос я.
Уилсон подошел ко мне с явным намерением забрать телефон, и я отошла подальше.
– Я делаю все необходимое для твоей безопасности, – сказал Себастьян. – В этом и заключается моя работа.
Несколько секунд я молчала, и за эти секунды он не добавил больше ни слова. Когда я со всей безнадежностью поняла, что он не только обманывал меня, но и не намерен приходить мне на помощь, меня охватила ярость. Я была совершенно одна. Именно так.
Когда я снова заговорила, голос звучал серьезно, из самой глубины сердца.
– Постарайся больше не попадаться мне на глаза, – сказала я. – Если я тебя увижу – боюсь, просто убью.
Я отключилась, опасаясь, что он услышит, как я падаю.
Посмотрела на телефон, с трудом сдержав желание не разбить его, как свой, запустив в стену.
Уилсон подошел ко мне, и, когда он развернул меня к себе, я поняла, что выгляжу так же ужасно, как и чувствую себя.
Я отдала ему телефон и ушла в дом.
Все уже было сказано.
7
Марфиль
Бессонные ночи и отсутствие аппетита сказались и на моем внешнем виде. Мне кусок в горло не лез, в желудке словно встал ком, не позволявший съесть ничего, кроме пары кусочков из того, что каждый день приносили мне в комнату; я только ужинала вместе с Маркусом в столовой.