Гости вечеринки, притихшие и напуганные, жались друг к другу в центре гостиной.
Я сидела в кресле, и наблюдала за ними. Меня, буквально, смешила их паника. Нет, они не скорбели, не впали в апатию по поводу утраты дорогого им человека. Все они просто жутко боялись и хотели поскорее убраться отсюда.
- Так и должно быть, - послышался громкий шепот за моей спиной.
Это что-то новенькое?
Я оглянулась.
К центру комнаты пробивалась женщина, чей образ мне казался смутно знакомым.
- Да! - уже громче сказала она, - Так и должно было случиться! Все они получили по заслугам!
Анжела сменилась в лице, в миг обернувшись ангелом смерти, и кинулась к женщине.
- Заткнись! - взвизгнула она, - Сейчас же закрой свой рот!
Женщина уничтожающе взглянула на Анжелу, и та тут же сникла и потупилась, буквально, скисла, как молоко под палящим солнцем.
Я узнала эту полубезумную женщину — Стефания Остроухова.
- По твоему смерть моего Филиппа и убийство Нестора не связаны? - с вызовом произнесла вдова, глядя на Стругацкую.
Полисмены без интереса прислушивались к незнакомому языку, зато русскоговорящие гости ушки навострили. В их числе прислушалась и я.
- Нет, не связаны, - беззвучно сообщила Анжела.
- Может все-таки стоит спросить ее? - выкрикнула Стефания и ткнула в мою сторону пальцем.
Мне так и хотелось спросить, где же ваши манеры, дамы? Куда подевался весь лоск и высокомерие?
Узнав, на кого показывает старший товарищ, глаза Анжелы едва не вывалились из орбит.
- Да что она может знать?! Ты из ума выжила, Стефа!
Не глядя на Анжелу, Остроухова шагнула ко мне, и глядя прямо в глаза, произнесла:
- Добро пожаловать в клуб вдовствующих миллионерш, милочка.
Глядя в ее поблекшие голубые глаза, я вдруг поняла, что госпожа Остроухова знает гораздо больше, чем хочет показать. Я поднялась к ней на встречу.
- Как вам живется, Александра? На чужие деньги? - не унималась Стефания.
Игнорируя упреки, я задала встречный вопрос:
- Что вы знаете об убийствах, Стефания? Как они связаны?
- Я знаю достаточно. И именно поэтому не желаю ждать своей участи, - Остроухова смерила меня мрачным взглядом и двинулась к выходу.
Я поспешила, было за вдовой, но меня из дома не выпустила полиция. Мне, как главному свидетелю убийства, еще предстояло давать показания.
Пока я ждала освобождения из гостиной Стругацких, мой ассистент Юра , раздобыл мне информацию, где остановилась вдова Остроухова. Едва покинув ненавистный дом я поспешила в отель Стефании.
Консьерж о чем — то бурно спорил с группой людей, коридорные сновали с чемоданами по холлу. Ждать, пока кто-нибудь обратит на меня внимание было некогда, и я поспешила к номеру вдовы.
Лифт выпустил меня на нужном этаже. На двери Остроуховой висела табличка с красивой надписью: «Не беспокоить!», но я все же постучала. За дверью стояла тишина. Я неловко потопталась на месте, и все же тронула дверную ручку. Она легко подалась и дверь беззвучно открылась.
В гостиной было тихо и темно. Шторы плотно задернуты. Спертый воздух, с примесью какого кислого запаха.
Я поискала рукой включатель на стене, зажегся свет.
Безликий номер. Шикарный, конечно, но безликий.
Я прикрыла за собой дверь и осмотрелась.
Дверь в спальню Остроуховой распахнута. Может она правда, спит?
Мне было страшно. Ужас охватил меня так незаметно, что казалось, я сейчас потеряю сознание от напряжения и страха. Мне вдруг показалось, что на меня сейчас набросятся из темноты.
Гостиничные номера, такие одинаковые, навевали мне ужас.
Я подошла к ее спальне. Тошнотворный запах заставил мой желудок болезненно сжаться. Прикрыв лицо рукой, я шагнула в спальню, отметив белый прямоугольный конверт на прикроватной тумбочке.
Боясь вздохнуть, я взяла конверт и раскрыла его. Там, на клочке бумаги, нетвердой рукой было написано: «Если ты не дура, ты сделаешь то же что и я. С этим жить невозможно». Я еще раз пробежала глазами записку. Кому она предназначается? Уж не Анжеле ли?
Я вернула письмо на место, и едва не угодила в жуткую серо-зеленую жижу, которой была испачкана кровать, пол и тумбочка. Именно она источала этот жуткий запах.
Я проследила взглядом за жуткой дорожкой желудочных испражнений , что вели за приоткрытую дверь смежной комнаты.
Я поспешила туда, не осознавая, что там слишком тихо, и если Стефании и стало плохо, то уже слишком поздно.
Дверь в комнату, что оказалась ванной, легко подалась на мой нажим.
Стефания действительно была там. В той же одежде, что была у Стругацких. Она лежала в луже серо-зеленой жиже с синим лицом, около унитаза. Я вспомнила письмо. Самоубийство?