— Мать Культай, где ты отыскала девочку? — засыпали ее вопросами родичи.
Снова и снова повторяла старуха свой рассказ. Вдруг Зубайда, которая уже перестала плакать, а все смотрела в лицо вновь обретенной дочери, оттолкнула растерянную девушку, потом бросилась к ней и сорвала платок с ее головы. Все окаменели. Трясущимися руками стала перебирать старуха густые, короткие волосы девушки. Наконец она упавшим голосом сказала тихо, самой себе:
— Да и откуда ей быть живой?
— Эй, несчастная, что это с тобой? — крикнула встревоженная Хадиша.
— Откуда ей быть? — безжизненным голосом повторила Зубайда. — У моей Шамшии должен быть след от ожога на голове величиной с наперсток. Когда ей было два годика, я недоглядела…
— Шрам! — вскричала разгневанная Хадиша. — Мало ли людей, глупая женщина, тоскуют по детям, которых и не вернешь?! Мало ли таких, которые и чужих воспитывают лучше родных! Горе тебе, злая, глупая старуха, ты оттолкнула дочь, из своих объятий отбросила, от своей груди оторвала! Оставайся же одна, недостойная быть матерью! Эй, Уалия, дочь моя, идем со мной, кровиночка моя!
Хадиша схватила девушку за руку и повела к дому, на котором всю зиму висел замок. Она спешила. Она очень спешила, словно кто-то мог отнять у нее дочь.
ТА ДАЛЕКАЯ ОСЕНЬ
Высоко в небе с шумом носятся птицы. Шокибас-сай — один из родников тысячеключевого Мынбулака. Обрывистый склон сая исколот птичьими гнездами и похож на соты. Крылатые жильцы покидают свои дома, готовятся к перелету в жаркие дали.
Увидев их суету, Ноян впервые вспомнил о приближении зимы. Стоило подумать о холодах, как мальчик зябко поежился, хотя сидел на гнедом жеребенке и солнце еще горело вовсю. Сердце Нояна словно чувствовало, что наступающая зима будет суровее прошлогодней. Памятной будет зима сорок третьего.
В ту зиму нечего было обуть, и Ноян не ходил в школу. Но спасибо старому Тимофею, который сшил ему некое подобие башмаков из шкуры быка, павшего от голода. Они, правда, раскисали от дождя, как бумажные, но зато можно было намотать добрые портянки и сбегать в школу. Найдется ли на эту зиму кусок бычьей шкуры? А если найдется, то согласится ли Тимофей сшить ему еще пару башмаков?
Поглаживая короткую гриву жеребенка, думал Ноян недетскую думу. В этот день жеребенок был очень смирным. Он стоял, подремывая, радуясь теплым снам. А может, и в его голове теснилась сиротская, недетская мысль? Его мать в прошлом году забрали в армию. Приехали двое в военном и вместе с председателем колхоза ездили в табуны отбирать коней для фронта. Тогда выбор пал и на сильную, стройную кобылу, мать этого самого жеребенка. Военные заглядывали ей в зубы, измерили ноги, грудь, торс, даже длину хвоста…
Видно, истосковался гнедой жеребенок по матери, потому что вздыхал временами, как человек, глубоко и безнадежно.
Кони пасутся в сае. Сейчас они уже не такие гладкие и лоснящиеся. Это рабочие лошади, и у них нет времени и сил на озорство. Едва снимут с них хомуты, они начинают щипать траву, чтобы восстановить силы, наесться впрок, ибо, кто знает, когда еще выпадет случай. Но будешь ли сыт на этих тощих травах? Травы пожухли, цветы завяли, стебли их огрубели. Деловито и быстро снуют бабочки с цветка на цветок. Все трудней собирать им нектар с редких розоватых цветов, которые оставила им осень из жалости. Чем меньше цветов, тем больше работы крыльям. Законы жизни суровы.
Листья тоскливой ивы отрываются от дерева и, кружась, падают в черную воду, где их подхватывают медленные струи, обжигают смертельными, ледяными поцелуями. Скоро поверхность ключа будет вся золотой от умерших листьев, и вода станет горькой и студеной.
Ноян посмотрел в сторону гор. Они уже стоят наполовину белые от выпавшего недавно снега. И снова вспомнилось мальчику, что зиму он встретит босой. Ноян написал письмо на фронт своему старшему брату, но оно так и лежало в кармане, стерлось, порвалось на сгибах. Мальчик умолял брата привезти ему с фронта ботинки. Очень просил. Но он не знал, куда посылать письмо. В последней весточке брат просил временно, пока он не сообщит родным свой новый адрес, не писать ему. Но прошло уже полгода, а обещанной вести нет…
Вдруг — чудо! То, что Ноян искал на небе, оказалось рядом, на земле. Поднялась пыль на дороге, что проходила у истоков сая. Одна за другой показались три крутых повозки. Вокруг разносился громкий говор, странные песни, в которых веселье было на грани рыдания. На зеленой лужайке цыгане остановили коней. С переднего фургона спрыгнул невысокий, коренастый мужчина с лохматой головой и крикнул: