— Хорошо, товарищ Оника, но…
— Какие могут быть еще «но»? — недовольно поморщился директор, и его блестящая лысина побагровела.
— Ради бога, не пугайтесь! — невольно рассмеялся Нариман. — Я просто подумал о том, будет ли удобно беспокоить вас среди ночи.
Данаев очень уважал Онику, но не был способен испытывать страх перед каким бы то ни было начальством. Директор понял его правильно, голос потеплел, и заговорил он гораздо тише прежнего:
— Ну-ну, обо мне можешь не беспокоиться: еще не то приходилось в жизни видеть. Многое прошло через эту вот голову, даже волос на многострадальной не осталось. — Оника посмеивался. — А раньше, бывало, расчески ломались в кудрях. Свои гребни не задерживались, так я у друзей постоянно одалживался. Теперь они шутят при встрече, стервецы: «Вот тебе расческа, Константин Александрович, расчеши-ка свои роскошные власы». На мою долю остались одни вздохи. Помню даже, как-то был я в Шугле. Выходим после бюро, спускаемся на первый этаж. Видимо, загляделся я на вывеску парикмахерской, как вдруг слышу голос за спиной: «Уж не стричься ли собрался, Константин Александрович?» Оглянулся, а это Зангаров стоит, улыбается. Посмеялись и разошлись, и все неприятности, все те суровые замечания, которые пришлось мне выслушать, я увидел в новом свете. После нехитрой той шутки все смыло начисто. Прекрасный человек Алмас Зангарович, поверьте мне, Нариман. Ну, доброго пути! Езжай в свой Жанатас, — протянул Оника широкую ладонь.
От скупой ласки директора у молодого специалиста стало тепло на сердце.
«Сейчас Оника сделал для меня то, что когда-то сделал для него Зангаров. Урок и тебе, Нариман Данаев. Ты тоже руководитель, учись у них. На собрании чуть не съел меня, а на дорогу приласкал. Понял, что нельзя отпускать человека с тяжелым сердцем. Все смыло начисто», — думал Нариман, выходя из кабинета.
Через дорогу находился универмаг, и Нариман решил зайти туда. Покупать особенно было нечего, просто захотелось зайти. Кто мог знать…
В галантерейном отделе на втором этаже ему приглянулась электробритва «Харьков». Нариман выписал чек и пошел к кассе. Очередь была большая, и он тут же пожалел, что выписал чек, но деваться было некуда, и, вздохнув, Нариман решился выстоять до конца.
Отдел «Женская одежда» в самом конце магазина был перекрыт красной веревкой, на которой висела бумажка: «Отдел не работает». Но чувствовалось, что за коричневой ширмой кто-то есть. Слышался приглушенный разговор. Люди за ширмой отражались в большом зеркале витрины напротив, и Нариман безотчетно следил за мелькающими тенями. Вдруг он напрягся, еще не поняв, что его встревожило. Гулко забилось сердце, похолодели руки. «Она?! Неужели? Если это она, то просто заглянуть ей в глаза… Один лишь только раз. Поздороваться и уйти!»
Почти целую минуту стояла она в зеркале вся, в полный рост. Нариман прикрыл глаза. Да, он не ошибся. Но нет уже прежней Тан-Шолпан с ее тонкой талией, с девичьей, крылатой легкостью. Нет ее… Зеркало отразило зрелую женщину. Время, время… Или ее так толстит это платье с огромными, безвкусными цветами? Слишком пестрое платье для Тан-Шолпан. Или зеркало искажает ее? Вот она. То смеется, то хмурит брови. Резкий взмах руки, доказывающий что-то кому-то. Боже мой!
«Что же выходит, она работает продавцом в этом универмаге? Была ведь маркшейдером… Впрочем, что с того, что была? Мало ли таких, что работают не по специальности?»
— Молодой человек, вы будете стоять?
Раздраженный голос вывел Наримана из оцепенения. Он вышел из очереди, шагнул к зеркалу, шагнул еще раз, остановился и вернулся на свое место.
«Она!» — убежденно сказал он себе. Теперь до самой кассы не отрывал он взгляда от зеркала. Щемило сердце.
В зеркале он узнал Тан-Шолпан.
За несколько дней до этого она принесла продавщице по имени Сауле не одно, не два, а целых три кримпленовых платья. Подобные операции проводились не впервой. Изменчивая мода обладает способностью обгонять даже время. Вещь вожделенная, которую с превеликим трудом удалось достать вчера, сегодня уже ни на что не годна. Тан-Шолпан относится к числу тех немногих избранных, кто имеет свободный доступ на городской торговый склад. Раньше двери подобных складов были для нее за семью замками.
— Эй, да не можешь ли ты завести связи с торговым начальством, подобно другим людям? Человеком пора стать, — не раз говорила она Жарасу.
Муж на эти ее слова только посмеивался, но отделаться ухмылочками ему не удалось. В один прекрасный день Тан-Шолпан устроила ему такой разнос, что Жарас получил полное представление об аде.