Продолжая улыбаться, Ток протянул ему руку. Жилистая рука была у него, крепкая и сильная. Руку Наримана сжал так крепко, чуть пальцы не раздавил. Аж кости захрустели. Нариман поморщился и подул на кисть.
— Как дела, Ток?
— Какие могут быть дела в вагоне? Стены в инее. Хорошо, что шпал много. Ими и согреваемся. Не жалеем.
«А чего тогда разулыбался?» — хотел спросить Нариман. И Сембин, словно прочел его мысли, стер улыбку с лица.
— Что будем делать дальше, Нариман? Вы главный инженер, скажите: как из зимы выйдем? Не ногами ли вперед? Нам сказали, что надо ехать в Нартас. Мы приехали. Работаем. Почему же о нас никто не подумает? Мы же не просим места в раю, даже к порогу его не стремимся, а из вагонов надо нас переселить. Сами понимаете, жить и одному там нельзя. А ведь у нас семьи. Разве это правильно? Не хотят наши жены сюда ехать, начальник. Говорят: «Пока квартиры не будет, в Нартас не поедем». И возразить им нечего.
— Короче, ты сейчас холост?
— Ну…
— Я тоже холост…
Сквозь плотные тучи пробилось солнце и тут же скрылось, оставив на небе светлое пятно. Снежинки больше не плыли над землей, а неслись наискось со стороны открытого севера, быстро покрывая землю. За Нариманом и Током бежали их следы — отпечаток узорной подошвы ботинок главного инженера и круглая печать валенок экскаваторщика.
Ток учится заочно в Политехническом институте в Карасае. Он специалист высокой квалификации, очень грамотный. В этих условиях здравомыслящему человеку были необходимы валенки. Ток не слышал сводку погоды, но увидел своими глазами снег и подумал о том, что ему предстоит целый день сидеть в кабине экскаватора.
Семья Тока живет в городе Карасай, в хорошей, благоустроенной квартире. Жена работает учительницей в средней школе. Первенец учится в первом классе, двое младших ходят в детский сад. Раньше Ток работал экскаваторщиком на руднике Аксай, недалеко от города. Положение у него было хорошее, прочное. О нем неизменно отзывались с похвалой, часто писали в газетах. Портрет Тока висел на доске Почета. Рудник от города всего в сорока километрах. Между ними ходит постоянный специальный автобус. Приедешь с работы усталый, тут тебе готова ванна и горячий ужин. На колени лезут малыши. Жена войдет, открыв дверь, и осветит тебя глазами…
Просто и не верится, что все это было в жизни Тока. Словно мираж.
В иные тихие и прозрачные вечера в Нартасе возникает мираж. В зыбких желтых волнах плывет, качаясь, корабль. Это видится Келиншек-Тау — Гора невесты. Рассказывают, когда-то в давние времена была просватана красавица байская дочь. Не понравился ей выбор отца, но подчинилась суровому приказу бая прекраснейшая, решила принести себя в жертву недостойному. Однако пожелала она, чтобы богатый отец выполнил ее последнюю просьбу:
— Пусть приданое мое будет сплошь из золота, драгоценных камней, дорогих вещей.
Исполнил отец ее желание. На сорок верблюдов нагрузили приданое красавицы, все из золота и драгоценностей. Даже палочки, которыми проткнули ноздри верблюдов, были золотыми. Когда караван прошел полдороги, догнал его отец и спросил у дочери:
— Довольна ли ты, дочь моя?
Помрачнела красавица и сказала отцу:
— О нет, почтенный бай! Миска для собаки деревянная, а не из красного золота.
— О ненасытная! — вскричал огорченный отец. — Золото и серебро камни неживые. Так будь же камнями сыта навек. Обратись и сама в камень, и пусть караван твой каменным станет!
Такими словами проклял бай свою дочь. По его слову все обратилось в камень, и не досталась девушка немилому жениху…
Стоит Току посмотреть на Келиншек-Тау, как он начинает скучать по дому. А если дом вспомнится, то перед глазами встает Келиншек-Тау… Келиншек-Тау. Рядом с ним лежит Красное озеро — Кызылколь. А еще ближе, в неприметных зарослях боярышника, стоит мавзолей святого Баба Тутши Чашты Азиза, героя разных сказаний.
В начале прошедшей осени вызвал к себе Тока начальник рудника Аксай:
— Попрощаемся с тобой, брат. Нам нелегко терять хорошего работника, но дело требует. В Нартас поедешь. Это решение комбината.
— А меня не нашли нужным спросить? — вскинулся на начальника Ток. — Я мебель, да? Я пустое место, выходит? Или я грудной младенец? Все за меня решили, просватали и женили? Ну, дела!
Простодушный начальник Аксайского рудника до слез покраснел от слов Тока, чувствуя, что поступил не совсем правильно. Был у него такой недостаток: скажет, а потом подумает. Почесал он затылок и сказал Сембину: