Да, Нариману часто приходилось откапывать после буранов свой маленький, низкий глинобитный домик. Сначала он освобождал от снега трубу, дымоход. Над равниной прямо из снега начинали виться голубые дымки, дыхание жилья. Потом, когда дома очищались от снега, горы снега скапливались на задворках. Ребятишки поливали их водой и скатывались с них кто на чем был горазд…
Как забивает белый буран складки гор, так пытается он застудить человеческий разум, завалить снегом каждую мозговую извилину. Неподвижны окрестности, лениво течет человеческая мысль, и людям не хочется быстрых движений. Медленный мир, у которого в запасе вечность. Нариман с детства знает это. И знает, что сонному белому дурману нельзя поддаваться. Кончился буран, устроены на первый случай люди, и гложет его сердце забота: как очистить карьер от снега? Это тебе не глинобитная мазанка. Буран забил снегом открытый карьер. Экскаваторы засыпаны. Дороги занесло. Сколько времени уйдет, пока бульдозеры очистят рудник от снега, — страшно подумать. С комбинатом все еще связи нет. Приказ Оники давать сообщения каждый день в шесть часов утра невозможно выполнить. Да и что сообщать, если они стреножены на долгое время, если карьер не работает. Словно кони, чьи уздечки туго привязаны к луке седла. Далеко не уйдешь. И совершенно ясно, что план не будет выполнен. Спросят у Наримана:
— Почему вы не дали плана?
— Буран был, — скажет он.
Смешной ответ. Безответственный. Слабая защита. Надо искать какие-то новые пути, чтобы выполнить план и остаться в мире со своей совестью. Должен рудник дать миллион тонн руды? Должен. Значит, надо дать. Все равно эту работу не сделает за Наримана добрый дядя, который пожалеет нартасовцев. Есть начальство, есть технический совет, все есть. Но отвечать за рудник будет он, Нариман Данаев, главный инженер и временно исполняющий обязанности начальника рудника.
Нариман отправился к карьеру и долго стоял на его краю. Черные очки берегли его глаза от сверкающего снега. На острых и гладких утесах снег не задержался. Камни чернеют, как пороховая пыль на обожженном лице. Отсюда они кажутся сказочными существами, залегшими в снегу и не нашедшими сил подняться. Говорят, что в суровые зимы, в страшный джут, кони не могут добыть корм из-подо льда и погибают стоя, как изваяния.
Тишину вдруг нарушил далекий стрекот бульдозера. Дорогу отрывает из-под снега. Над столовой, наспех сколоченной из шифера, появился дымок. Буран расшвырял листы шифера, но их снова подняли. Столбы, только вчера установленные, пошагали друг за дружкой, связанные проводами, как караван в белой Сахаре.
За невысокими горами Каратау виднеются сверкающие поднебесные вершины Аспантау. Каратау и Аспантау. Хоть и выше горы Аспантау, но старшим его братом является Каратау. Он старше на две сотни миллионов лет. У старика Каратау нет, пожалуй, ущелья, где бы не нашлось полезных человеку камней. Аспантау еще не накопил таких богатств, его алмазные пики слишком юны, они богаты красотой…
В студенческие годы Нариман увлекался книгами о происхождении земли, морей и гор. Каждые двести миллионов лет на родной планете происходит всеобщий взрыв. Это происходит потому, что раз в двести миллионов лет планеты солнечной системы начинают движение по орбите Солнца. Проходя над самой магнитной точкой Галактики, они испытывают колоссальное притяжение, от которого поверхность их начинает трещать и раскалываться. На Земле в это время уходят под воду целые материки, океанское дно становится сушей, возникают горы и новые моря. В последний взрыв образовался Аспантау. Разница между братьями не так уж и велика — всего каких-то двести миллионов лет. Всеобщий взрыв.