Быстро спускались сумерки. Небо стало серым, как лицо старого человека. На улицах вспыхнули фонари. От универмага к Нариману через дорогу шел маленький мальчик. В руках он держал только что зашедшее солнце, оранжевое, как апельсин. Нариман присмотрелся. У малыша был новенький капроновый мяч. «Сыну Марзии… то есть нашему Ермеку… надо бы купить такой же веселый мяч», — подумал Нариман. Но Ермеку было всего-навсего годик. «Сумеет ли он играть мячом?» — задумался Нариман.
Этому было лет пять-шесть. Он бережно нес в своих ручонках оранжевое светило, которое вдруг вырвалось из его рук, спрыгнуло на землю и покатилось прямо на мостовую. Мальчик бросился догонять.
Наримана ударило в сердце. Раньше, чем газик вынырнул из-за газетного киоска, он уже знал о нем. Ни машина не успеет затормозить, ни мальчик увернуться. Секунда решает все. На дороге был гололед. Но прежде всех этих мыслей был прыжок вперед. Стремительный прыжок в единственно нужную секунду и в единственно верное место. В глазах вспыхнуло оранжевое солнце. Показалось — разлетелся на куски огромный апельсин, согретый детскими руками.
Мгновенно собралась встревоженная, гудящая толпа. Донесся треск мотоцикла. Потом прорвались крики, резкий свисток. Услышав знакомые звуки, Нариман понял, что остался жив. Открыл глаза. Но ничего не увидел. Саднившей ладонью провел он по лицу. Рука ощутила что-то клейкое и теплое. Кровь, понял Нариман. Его кровь. Глаза целы, но их залило кровью.
— «Скорая помощь»! Где «скорая помощь»? Телефон! — шумели люди.
«Неужели я так сильно ранен?» — подумал равнодушно Нариман, пытаясь встать на ноги.
— Не двигайся, парень!
— Лежите спокойно! Вам нельзя шевелиться!
Кому они говорят? Кому нельзя вставать? Нариман уже был на ногах. Попробовал сделать несколько шагов. Это ему вполне удалось. Значит, и ноги целы. А лоб он рассек о каменный парапет.
— Ничего страшного! — сказал он собравшимся. — Жив и цел. — Он пытался улыбнуться, в то время как незнакомая женщина вытирала его лицо своим платком.
— Где мальчик?
Припомнился крылатый вопрос Горького: «А был ли мальчик-то?»
— Да цел он и невредим. Вот он стоит, как огурчик, — уговаривал любопытных милиционер.
— Почему вы не вызовете «скорую помощь»? — строго обратился кто-то к милиционеру.
— Я вижу, тут и без «скорой» можно обойтись, — примирительно ответил страж порядка. — Опасности нет никакой. Все, граждане! Расходитесь!
Нариман только теперь заметил, что милиционер крепко держал за руку малыша, словно боялся, что тот удерет. У пацана зажат под мышкой оранжевый мяч. Теперь он его не упустит.
— Как вы себя чувствуете? Неплохо? Нигде не болит? Все же надо бы вас врачу показать. Подождем, сейчас должен подъехать наш мотоцикл. За той машиной погнался, что вас сбила. Вот-вот будет. Никуда не убежит. Не было такого. Кстати, вы не заметили номера? Жаль, что не обратили внимания. Но ничего, не скроется. В сторону Жанатаса поехал. Наши сотрудники следом идут. Нет, не упустят.
— С вашего разрешения, я, пожалуй, пойду, — сказал Нариман. — Надо поспеть на последний автобус.
— Не знаю, право, — засомневался милиционер, — можно ли вам? Впрочем, ладно. Только нужна ваша фамилия.
Милиционер достал блокнот и карандаш, приготовившись записывать.
— Фамилия?
— Данаев.
— Имя?
— Нариман.
— Где работаете?
— Нартас.
— Кем вы там работаете?
Нариман замолчал, удивленный тем, что не может ответить на этот еще вчера такой простой вопрос. Только сейчас он понял, что с тех пор, как покинул горком, он уже больше никто.
— Трудный вы задали мне вопрос, товарищ милиционер. Час назад я был главным инженером рудника Нартас, а сейчас я никто. Освободили меня от работы.
Милиционер внимательно посмотрел на Наримана и щелкнул себя по горлу:
— За это дело?
— Нет, дружок, я вообще не пью.
— Извините. Теперь остается записать ваш адрес. На случай, если вы потребуетесь как свидетель. Какая улица, номер квартиры?
— Улица голубых вагонов, — улыбнулся Нариман. — Спросите Данаева. Там меня каждая собака знает. Все, простите, я должен спешить.
— Ладно, идите. Счастливо вам, — козырнул милиционер и с силой полол руку Нариману.
Нариман взъерошил волосы на головенке малыша и пошел было, но вернулся. Люди еще не разошлись. Они пропустили Наримана. Он вернулся, потому что краем уха услышал ответы мальчика на вопросы милиционера.