Вдруг над тем крайним столбом что-то ярко вспыхнуло. К небу взметнулось короткое, ослепительное пламя и тут же пропало. Нариман схватил Марзию за плечо и резко повернул к себе. Глаза у него расширились, стали тревожными и больными.
— Ты видела?
— Что я должна была видеть?
— Разве ты не видела, как вспыхнуло пламя?
— Да, кажется, что-то сверкнуло. — Марзия удивленно посмотрела на Наримана. Она шла впереди, думала о своем и совсем не обращала внимания на то, что делается в карьере. Ей было непонятно беспокойство Наримана. «Мнительный стал Нариман в последнее время. От каждого шороха вздрагивает, каждой тени пугается!» — неодобрительно подумала она, но тут же, увидев, как изменилось лицо Наримана, остро почувствовала беду. Глаза ее невольно обратились к карьеру, и она увидела, что люди, толпившиеся только что возле экскаватора, бежали туда, где вспыхнуло.
— Постой здесь! Нет, лучше иди прямо домой, я скоро буду! — быстро проговорил Нариман, отстегивая крепления лыж.
Она ничего не успела ответить, как Нариман съехал по склону прямо на дорогу верхнего горизонта и помчался по ней вниз.
— Осторожней! — только и крикнула молодая женщина. — Камни.
Едва газик остановился, как водители окружили Аманкула Ахрапова и взяли его в оборот. До Адиля никому и дела не было, зато много серьезных упреков пришлось выслушать исполняющему обязанности главного инженера рудника. И странное дело — чем больше они говорили, тем острее Ахрапов чувствовал, кто является истинным хозяином рудника. Может, потому, что рабочие поднимали такие вопросы, задевали такие стороны производства, к которым вроде бы и близки не были. Аманкул стоял растерянный, потом, обозлившись, тоже принялся кричать. Голова его моталась на длинной шее, визгливый голос перекрывал гвалт:
— Ну, чего вы от меня требуете? Хотите живьем меня съесть? Я и так верчусь, как грешник в аду, на раскаленной сковородке. Коли не хватило кабеля, так это дело главного энергетика. Почему не обратитесь со своими жалобами к нему?
— Мы не жалуемся, а требуем!
— Нет, товарищ Ахрапов! Меня вы, пожалуйста, не впутывайте! — вызверился Аскарбаев. — Нечего с больной головы на здоровую валить! Отвечайте народу! Ведь не я, а вы дали приказ об этом пьянице, вы и держите ответ.
— Не намерен! — надменно проговорил Аманкул.
— А перед кем, как не перед ними, вам отвечать!
— Вы меня не так поняли, — заюлил Ахрапов. — Я не намерен устраивать в рабочее время собрания! На то будет другое время.
А «пьяница», не обращая внимания на поднявшийся шум, пошел себе к крайнему столбу, волоча за собой конец кабеля. Он прислонил сундучок с инструментами к столбу, не торопясь нацепил на ноги железные кошки и полез вверх, радостно мурлыча: «Ой, да удирают на «БелАЗе»…»
Ветер подхватил слова песенки и швырнул туда, где продолжали горячиться шоферы.
— Вот дьявол! Все ему нипочем! Еще и поет, — рассмеялся кто-то.
— Нет, оставлять этого нельзя. Поставим на собрание, — сказал Ток.
— Убыток, который мы потерпели за час простоя, на вашей совести, товарищ Ахрапов. Будете платить? — сердито проговорил Саша.
— Да будет вам, ребята! — миролюбиво отозвался Аманкул. — Сейчас электричество подключат. Поднажмите немного и наверстаете упущенное. Не будем сыр-бор разводить из-за пустяков. Дело-то яйца выеденного не стоит.
Не успел он закончить свою благодушную речь, как толстый черный кабель, закрутившись змеей, упал на землю, стремительно пополз в сторону, вскинулся и замер. В тот же миг ослепительное пламя молнией сверкнуло на верхушке столба. Не все и заметить его успели. Но те, кто смотрел, увидели в его свете на столбе черную фигурку. Когда же пламя пропало, фигурка исчезла. Только ветер понес в небо мелкую белую пыль. Все разом замолчали, только гудели «БелАЗы». Они дрожали под зимним небом и, казалось, готовы были двинуться, все сокрушая на своем пути. Мгновение все стояли, потом разом бросились бежать к этому страшному столбу. Сноп яркого пламени обжег их сердца. Можно было подумать, что огонь превратился в крылатого небесного коня, на которого вскочил человек, сидевший на столбе, и умчался в голубые сады эдема, а тоскующие взгляды оставшихся на земле упорно пронзают каждую точку сини, чтобы увидеть следы всадника. «Правда ли?» — стынут глаза. Но нет на небе ничего, кроме клочковатых сизых облаков, густых и неподвижных.