— До приезда милиции ничего трогать нельзя, — дельно подсказал Аскарбаев.
Черный толстый кабель неподвижно лежал на снегу. Кончик плотной бумаги торчал из земли и звенел под ветром, как камышовая крыша низкого сельского дома. Женя Антонов поправил очки, пригляделся, нагнулся и вытащил ту бумагу из-под щебенки. «Аммонал». Все сразу увидели это слово.
— Ну и чудеса! — воскликнул Антонов, и глаза его за стеклами очков стали большими. — Когда же, интересно, взрывали аммонал на этом участке? Разве мы не используем в взрывных работах только аммонит?
Заинтересованные и встревоженные люди подошли ближе.
— Ну-ка!
— Дай-ка! Где? — заговорили все разом, и каждый еще раз пытался прочесть страшное слово на обрывке мешка из-под взрывчатки. Не все поняли сразу, но предчувствие чего-то страшного и серьезного охватило всех без исключения.
Наримана затрясло. Он грубо выхватил клочок коричневой бумаги из рук парторга, пристально всмотрелся в надпись, затем тщательно сложил и бережно опустил в карман. Его можно было понять. За месяц он достаточно настрадался, забыл про смех и сон, потерял покой, мучался без работы. Теперь что-то прояснилось. Ожила надежда…
— О аллах! И зачем понадобилась людям какая-то грязная бумажонка, которую притащило ветром после того, как неизвестно кто и неизвестно как ее использовал? Нашли время для пустых забав, когда погиб молодой, еще полный сил человек! — И Аманкул с презрением отвернулся.
Слова его о человеке, полном сил, прозвучали фальшиво, и это наигранное сочувствие сумели услышать все. Не было перед глазами неподвижного, холодного тела. В густеющих сумерках происшедшее показалось нелепой и злой игрой.
— А все же судьба даровала ему хорошую смерть, — вздохнул себе в бороду Саша. — Никому и после смерти никаких хлопот не причинил, бедняга. Ни могилки ему рыть не надо, ни гроб сколачивать не требуется.
— Не торопись! Он еще таких хлопот нам прибавит, что взвоешь! Не будешь и рад, что не пришлось яму рыть, — отозвался сердито Кумек Аскарбаев.
— Из праха возник, прахом и станешь, — с торжественной грустью сказал Ток.
— А ведь только что человек пел, и нет его, — удивленно покачал головой Саша.
— Аммонал! — с мукой в голосе произнес Женя, поправляя свои очки, сползающие с переносицы.
Наутро Наримана попросил зайти к себе майор милиции Тасбулатов и вручил ему конверт.
— Это письмо Адиля Усенова, трагически погибшего вчера на работе. Оно адресовано вам, — мягко сказал он. — За то, что вскрыли конверт и сняли копию с письма, не обессудьте. Вы понимаете, что не праздное любопытство заставило нас пойти на такой шаг, а интересы дела. Все же просим вас простить нас за это вмешательство в вашу жизнь. Дело нам представляется серьезным, поэтому необходимость все учитывать является особенно важной. Хотя каждое дело не допускает игнорирования мелочей. Нашли мы это письмо в ручном сундучке покойного. Вы вот что скажите, товарищ Данаев, у вас были в последнее время встречи с Усеновым?
— Да, я с ним виделся. Он приходил ко мне домой.
— О чем вы с ним разговаривали?
— Адиль хотел мне рассказать что-то касающееся массового взрыва на руднике.
— И не рассказал?
— Не успел. Он велел мне прийти на следующий день после смены на автостанцию. Сначала он заявил, что мои расчеты верны и что ему известны подлинные причины аварии, но за раскрытие тайны он потребовал с меня денег. Они были нужны ему, чтобы уехать отсюда подальше, скрыться. Адиль чего-то очень боялся и все говорил об опасностях, которые его подстерегают. Кого он боялся, я так и не понял.
— Ах, так? Значит, вы еще раз должны были встретиться?
— Да, — подтвердил снова Нариман, — вечером, после смены на автостанции.
— К сожалению, ваша встреча не состоялась, — нахмурился высоченный, плечистый майор. Несмотря на молодость, виски его были тронуты сединой. — Вспомните, пожалуйста, Усенов вам никаких претензий не предъявлял? Обид не высказывал насчет жены? Не ревновал?
— Нет, ничего такого не было. В разговоре мы даже не касались этой темы. Признаться, я и сам думал, что он станет скандалить, вызывать на ссору, но этого не было. Можете не сомневаться, товарищ майор.
— Я и не сомневаюсь. Он и сам пишет об этом в письме. Да и сам я так думаю… Ну, вы свободны, товарищ Данаев. Всего вам доброго!
— До свидания! — И Нариман направился было к двери, но у самого порога вдруг остановился и повернулся к Тасбулатову. — Один вопрос, если позволите!
— Спрашивайте, товарищ Данаев.