Вывалив на меня все эти новости скопом, Малика развернулась и помчалась по коридору, предлагая нам следовать за ней. Да, может появление Сибриллы Ритхарсон немного понизит градус напряжения? В смысле, сместит акценты. Потому что ферна Ритхарсон, известная фервернская певица — это очень круто. Это очень и очень круто, это гораздо круче, чем Аврора Этроу — секретарь риамера Вайдхэна с новой татушкой, которая танцует балет. Или нет?
— У Мельджера там, наверное, пар из ушей идет, — хихикнула Малика, открывая дверь и пропуская меня в общую гримерную, где переодевались девочки из танцевального ансамбля «Пуанты», которые уже собирались уходить. — Заполучить Сибриллу Ритхарсон в такое время… вообще не представляю, сколько они ей денег отвалили.
Все-таки да. Сибрилла Ритхарсон перетянула внимание на себя, и ура. Будем надеяться, что мне и дальше так повезет, и что уши нашего управляющего — это единственное, что будет сегодня дымиться в Грин Лодж.
В закрутившей меня суете я мигом настроилась на рабочий лад: и когда переодевалась, и когда мне делали макияж и прическу, и когда разминалась у станка. Танцевать мне сегодня предстояло в черном, и черное отлично сочеталось с алой помадой и красными искорками в узоре. А ещё само по себе смотрелось как пламя.
Черное пламя Раграна.
Я подумала о том, каким оно могло бы быть в моем исполнении… то есть, каким оно будет? Когда впервые сорвется с моих пальцев? Подумала — и тут же отбросила эту мысль. Ну ее! И его тоже ну. Не нужно мне никакого пламени, по крайней мере, сегодня.
— Аврора! На выход! — Пейт сунулся в гримерную, за что в него полетел пуант переодевающейся Хелены. — Уй!
Она едва успел спрятаться за дверь, и я выпорхнула к нему. И к вальцгардам.
Короткая перебежка по коридорам — и мы на сцене. Под пристальными взглядами всех гостей, которые пришли сегодня, в относительно свободный от корпоративов день. Относительно, потому что вот, например, слева три столика выкуплены небольшим риэлторским агентством, а вся зона справа — какой-то еще компанией, покрупнее. Я это помню, поскольку нам показывали всю запись перед праздниками, разве что Сибриллу Ритхарсон забыли упомянуть — ну тут все понятно, почему оно до последнего держалось в тайне.
Музыка, вливается в зал, подхватывая наши первые с Пейтом движения, и я в окне вскинутых рук вижу, как стекло ВИП-ложи по центру идет вниз.
Открывая мне и залу Вайдхэна. И Алеру.
Глава 4
Если бы я не открывала танец, не знаю, что было бы. Потому что внутри костром полыхнуло пламя — черное или ярости — это ж надо было додуматься притащить эту… Иртханессу! Сюда! И музыка была под стать моему состоянию, поэтому я рывком оттолкнулась от сцены и взлетела.
Справа мелькнул зал, утонувший в приглушенном на время выступления свете, а я считала безумные удары сердца. Один, другой, третий — разворот! Кружение мимо Пейта, уход от протянутых ко мне рук.
И не думать! Не думать о том, как они там мило сидят за столиком.
Глазея на меня!
И-и-иртхан!
Если бы я могла это сейчас озвучить, получилось бы самое изысканное, самое шикарнейшее оскорбление всех времен и народов, повторить которое не смог бы никто. Ладно, риамер Вайдхэн! Хотели представления с огоньком? Будет вам представление с огоньком!
Балет в Грин Лодж допускал отклонения от классического стиля, поэтому сейчас, когда руки Пейта легли мне на талию, и мы закружились вместе, я, вместо того чтобы отпрянуть, подалась вперед. Положила ладони ему на лицо, скользя по резким мужским скулам.
— Ты что делаешь, Аврора? — одними губами спросил он.
— Импровизирую. Доверься мне.
— Только это мне и остается.
Говорить в танце, а если быть точной, в сумасшедшем кружении, достаточно сложно, но сейчас короткое промедление выглядело как мгновение особенной близости. Именно мгновение: когда я положила ладони на его грудь и с силой толкнула в сторону, мы снова разлетелись в разные края сцены. И замерли — на миг.
В балете, как и в танце, как и в любом искусстве, каждый видит что-то свое. Нашу сцену тоже можно было интерпретировать по-разному: столкновение хищников, борьба света и тьмы, противостояние мужчины и женщины, или вообще никак. Просто наблюдать, следить, следовать за танцем, и за нами наблюдали. Я чувствовала, как текут по коже внимание и взгляды, в такт музыке, замирая — на осторожных шагах — когда сейчас я шла по самому краю сцены.
Пейт — напротив меня, ближе к кулисам.
Музыка замирала, и мы двигались осторожно. Это осторожно, эта предельная концентрация на звучании, слияние света, звука и нашего танца — пожалуй, единственное, что не давало мне полыхнуть.