Подождите, здесь есть номер, на записях Златовласки, номер, в котором нельзя узнать номер Бакстера. Он спрятан среди них, среди множества: единственное число. Я записываю это на листе бумаги. Как Дэвис пропустил это? Я беру свой телефон и набираю его. Раздается звонок. Черт. Я пробую снова. То же самое. Я рассеянно прикусываю нижнюю губу и начинаю просматривать записи телефонных разговоров Бакстера в попытке увидеть, есть ли это и там. Этого не происходит. Господи, как Дэвис это пропустил? На нее не похоже быть неряшливой. Я чувствую, как разочарование поднимается по моему телу, моя шея краснеет. Это нужно будет проверить в первую очередь. Я швыряю бумаги на стол и думаю о Джанет Бакстер; кроткая Джанет Бакстер средних лет, с ее манерами матроны и внутренней честностью, с ее полным забвением о грязной тайной жизни своего мужа. Я надеюсь, что она никогда не узнает своего мужа таким образом, чтобы сохранить память о нем таким, каким она его знала. Иногда я начинаю понимать, что неведение действительно является блаженством.
Итак, Златовласка была достаточно умна, чтобы не отправлять свои интимные фотографии и никогда не подписываться христианским именем. На присланных ею изображениях в основном товары из ее списка покупок — дорогое нижнее белье и украшения, сумки и духи, фаллоимитаторы и маски для глаз. Этим уже занимается экспертиза, но, подождите… сумки… Я снова беру папку, листаю стопки бумаги, вытаскивая изображения списка покупок Златовласки и счастливых дней! Это здесь. Сумочка. Тот, который Дэвис заснял на камеру видеонаблюдения. Я отложил его в сторону. Скоро мы отследим IP-адрес и имя пользователя телефона. И теперь, когда у нас есть человек, представляющий интерес для CCTV, я начинаю чувствовать себя вполне уверенно. Только я не хочу говорить слишком рано, пересчитайте этих цыплят, пока они не вылупились. Есть что-то в этом деле, что с самого начала вызывало у меня чувство беспокойства, как будто я уже что-то упустил, как будто есть более масштабная картина, но я не могу ее толком разглядеть. Я выбираю самое четкое изображение блондинки из отснятого материала и открываю жалюзи, пока оно загружается для печати. На улице идет дождь, подсвеченные капли танцуют в оранжевом свете уличного фонаря внизу. Я не могу избавиться от чувства меланхолии, которое начинает смягчать грани моей прежней эйфории. В ночь, когда она умерла, шел дождь. Апрельские ливни. Я помню, что большой шерстяной пуховик Боба был мокрым и пах собаками. По правде говоря, я всегда чувствовал меланхолию, наблюдая за дождем, даже когда она была жива.
Я слышу, как принтер выбрасывает бумагу, и хватаю ее.
Златовласка. Я смотрю на ее фотографию. Ее лицо скрыто широкополой шляпой. Видны только губы и подбородок, которые сами по себе, конечно, не распознать. Тот факт, что она не хочет показывать свое лицо, не делает ее виновной в убийстве. Может быть, она сама вышла замуж и пыталась сохранить свою личность в секрете? Я уже слышу защиту. Это беспокоит меня, но не так сильно, как начинают беспокоить мои черные и неприятные мысли — я не могу заставить себя вернуть их обратно. Это моя работа — впускать их. Златовласка — это детская сказка, верно? История о странной маленькой девочке-блондинке, которая без приглашения проникает в дом медведей в лесу и ест их кашу, пока они вышли на прогулку. Может быть, в этом ничего нет, может быть, она просто решила взять себе псевдоним, чтобы скрыть свою личность — и она явно блондинка, так что это имело бы смысл — и, может быть, папа Медведь был милым домашним именем, которое подходило бедному старому Найджелу Бакстеру, и это было просто частью всей этой грязной фантазии. Но что начинает беспокоить мой все более темнеющий разум, так это то, что в истории о Златовласке было три медведя. Медвежонок-папа, медвежонок-мама и медвежонок-малютка. Итак, я спрашиваю себя, и потерпите меня (без каламбура), что, если эта Златовласка воплощает в жизнь какую-то извращенную сказочную фантазию? Она уже разобралась с папой Медведем, и в этом случае следующей будет Мама-Медведица, а после этого…? Ледяная дрожь внезапно пробегает по всему моему позвоночнику.
И тут у меня звонит телефон.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
«Dan?»
Я узнаю голос, но не могу сразу узнать его. Мой мозг слишком затуманен изображениями с камер видеонаблюдения, плюшевыми мишками и прочим, что не сходится.
«Обидчивый»?
Она смеется». Похоже, ты разочарован, ожидая кого-то другого?