— Вам что-нибудь принести, сэр? Официант любезно смотрит на меня.
«Извини, «говорю я, убирая телефон в карман.
Он кивает мне, и я подозреваю, что он думает о том, какой я самовлюбленный придурок из среднего класса, поэтому я показываю ему свой значок — по крайней мере, тогда у меня есть оправдание.
— Возможно, мне придется быстро покинуть ресторан, — объясняю я. — дела в полиции.
Он снова кивает, ничуть не удивленный. В конце концов, это Лондон. Я думаю, он, вероятно, видел более странные вещи. «Я понимаю, сэр».
«Послушайте, не могли бы вы сказать мне, есть ли в дамской комнате какие-нибудь окна, какие-нибудь выходы или способы…»
Но потом я вижу, как она возвращается из ванной. Она идет ко мне, но больше не улыбается.
«Не имеет значения, где ты находишься в мире, к дамам всегда есть очередь, «она закатывает глаза. — там было три человека. Я имею в виду, такой большой ресторан, как этот, и всего две кабинки, серьезно! Она садится сама.
«Послушай, — быстро говорю я, — как насчет того, чтобы нам выбраться отсюда, закончить это где-нибудь в другом месте, где… будет более уединенно?»
Она наклоняет голову набок и бросает на меня почти насмешливый взгляд, прежде чем ответить: «Знаете, детектив Райли, я думала, вы никогда не спросите».
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ
Я зачитываю ее права и официально арестовываю ее по подозрению в убийстве Найджела Бакстера и Карен Уокер. Она сидит неподвижно, пока я тихо говорю ей эти слова через обеденный стол. Я спрашиваю ее, хочет ли она что-нибудь сказать, и объясняю, что все, что она скажет, может быть записано и использовано в качестве доказательства против нее.
«Можно мне допить свой напиток?» — спрашивает она, и я отвечаю ей, что она не может, что мы должны уйти прямо сейчас. Она говорит мне, что не будет устраивать сцен, но ее глаза изменились, как будто из них исчез свет. «Ты собираешься надеть на меня наручники? Потому что, если это так, то это не совсем тот сценарий, который я себе представлял.»
«Ребекка, ты можешь сказать мне, где Джордж? С ним что-нибудь случилось?» Спрашиваю я, уводя ее из ресторана.
«Дэниел, пожалуйста, возьми меня за руку», — просит она, когда мы проходим мимо ничего не подозревающих посетителей. — «Веди себя так, как будто мы настоящая пара».
Я игнорирую ее просьбу, и все же сводит с ума — по — настоящему охуенная вещь — то, что на самом деле я действительно этого хочу.
Дэвис надевает на нее наручники, но я не могу смотреть, как она уводит ее. Я чувствую на себе взгляд Ребекки, подобный лазерам, пока иду к своей машине. И я должен чувствовать восторг, ты знаешь, я должен чувствовать триумф. Я должен чувствовать что-то. В этот момент я понимаю, что что-то внутри меня изменилось, что я больше не тот человек, которым был когда-то. Правда в том, что я думаю, что я не был тем человеком с тех пор, как умерла Рейчел. И я чувствую себя потерянным, мое чувство цели и идентичности разрушено. Тот порыв, который я всегда испытывал, когда производился арест по такому крупному делу, как это, на этот раз отсутствует. Раньше я думал, что это имеет значение, что Я изменил ситуацию, меняя результаты и контролируя ситуации, не давая плохим парням совершать плохие поступки и убирая тех, кто их совершал. Раньше это приводило меня в восторг. Защищать, служить и все такое. Полагаю, это дало мне ощущение силы, заставило меня чувствовать себя лучше. Но я не чувствую себя хорошо. Не в этот раз. Два человека мертвы и, возможно, третий: ребенок. А женщина под стражей, которую я знал как Флоренс, молодую и красивую, с трепетной улыбкой, которая заставила меня снова почувствовать надежду, пусть и ненадолго, — это Златовласка, патологическая лгунья, опасная психопатка, травмированная детством, настолько жестоким и отвратительным, что я изо всех сил стараюсь не испытывать к ней сочувствия, несмотря на ее отвратительные преступления.
Хуже того, я чувствую, что Ребекка Харпер знает, что я тоже это чувствую, каким-то образом у нее, кажется, есть врожденный, почти первобытный инстинкт, который позволяет ей проникать прямо в мою душу, открывая ей доступ ко всем частям меня, до которых другим не удавалось добраться в два раза быстрее, если вообще удавалось. Тот факт, что ее способностями, похоже, движет сила зла, делает их не менее впечатляющими, и я не могу перестать думать, кем бы она могла стать, если бы использовала такие дары для общего блага, для улучшения себя и своей жизни.