На проводы Бакстера собралось большое количество людей. Конечно, семья, друзья и коллеги. По общему мнению, он был любимым и уважаемым человеком.
Это католическая церемония. Долгая и растянутая. Джанет практикуется, хотя она говорит, что ее Найджел на самом деле только «соглашался с этим» и не был особенно религиозен. Католицизм — это всепрощение, и мне интересно, как она справляется с этим после того, как обнаружила множество неосторожных поступков своего мужа. Мы с Дэвисом сидим в задней части церкви. Никто не оборачивается, чтобы посмотреть на нас. Я обращаю внимание на скорбящих и внимательно слушаю хвалебную речь, которую произносят Джанет и ее дети. Трудно слышать, как они говорят о своем «любимом папочке», делятся интимными историями и воспоминаниями о нем на протяжении всей своей юной жизни. Но это слова Джанет, которые угрожают уничтожить меня, срыв в ее отрывистом голосе, когда она вспоминает то время, когда она впервые увидела «того единственного» много лет назад, и ее анекдоты, горько-сладкие воспоминания об интимных моментах и событиях из жизни, которые они пережили вместе: времена, когда она говорила ему, что ждет ребенка. Как он надел зеленку задом наперед при рождении их сына, и ей пришлось помогать ему снимать ее в перерывах между схватками и выдыханием газов — «он никогда не мог одеться как следует», — вспоминает она. Личные моменты времени, засвидетельствованные только ими как мужем и женой, партнерами, родителями, любовниками и друзьями.
Я говорю Дэвис, что встречу ее снаружи, и она на мгновение выражает удивление, за которым быстро следует понимание. Это мои первые похороны после похорон Рейчел. Они хоронят Бакстера в земле. Рейч кремировали. «Развези меня куда-нибудь в красивое место, Дэнни», — однажды сказала она во время одного из тех разговоров, которые вы ведете как супружеская пара о событии твоей смерти. О смерти, о которой ты никогда по-настоящему не задумываешься. «Где-нибудь в океане, рядом с пляжем, в стихии, солнце, песок и море — чтобы я мог стать частью волн, вечно вращающихся в вечном солнечном свете…» — сказала она. Я так и сделал. Рейч не была религиозной, хотя и ценила элементы буддийской философии. Я развеял ее прах в отдаленном месте под названием Мунстоун-Бич в маленьком городке Камбрия, Калифорния. Это мирное место, мало посещаемое туристами, но, тем не менее, потрясающее своими серыми песками и меланхоличным окружением. Мы останавливались там однажды, во время поездки из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, и она прокомментировала его нетронутую природную красоту — эти слова я бы использовал и для ее описания. Я знаю, что она была бы довольна моим выбором. Я надеюсь, что так оно и есть. Я помню, как кропотливо обсуждал, с какого именно места разбрызгивать ее останки, карабкался по скалистым утесам и оценивал открывающийся вид. Ее останки на ощупь были покрыты гравием. Термин «пепел» вводит в заблуждение, потому что то, что вы получаете после кремации, — это не мягкий порошок, а своего рода грубый серый материал с текстурой мелкого гравия: измельченные остатки человеческих костей.
Трудно наблюдать издалека, как блестящий черный гроб Найджела Бакстера опускают в землю, в яму, вырытую для него: место его последнего упокоения. В отличие от этого, Рейчел прошла сквозь занавес в сверкающем белом гробу, украшенном розовыми и белыми розами и лилиями. Ей нравились розовые цветы; в этом смысле она была девушкой. Моя девушка.
Я помню, как наблюдал, как Рейч исчезает за занавесом крематория под звуки песни Джона Леннона «Imagine». Не было никакой ошибки в том, что первая строчка песни гласит: «Представь, что рая нет…» Я хотел побежать за ней, мне пришлось физически остановить себя. Я не хотел смотреть, как моя девочка медленно опускается в печь с температурой 1000 градусов, чтобы превратиться в пыль или гравий. Но у меня не было выбора. Точно так же, как у Джанет Бакстер сейчас нет. Мне приходится отвернуться. И вот тогда я вижу ее, женщину, стоящую у дерева.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Она молода, максимум чуть за тридцать, с темными, почти черными, волосами. Она стоит в стороне от скорбящих и наблюдает за похоронами с безопасного расстояния из-за дерева. Она не хочет, чтобы ее видели, но сейчас для этого немного поздно. Я киваю Дэвису. «Приглядывай за вещами», — говорю я, направляясь к женщине, но она уже обогнала меня и развернулась на каблуках в противоположном направлении. Я ускоряю шаг и догоняю ее.
«Простите, мисс?
Она бросает на меня быстрый косой взгляд, но не сбавляет темп. Кажется, она не в разговорчивом настроении. Вблизи она моложе, я бы сказал, лет двадцати пяти-двадцати пяти, но с суровым лицом, как будто она видела то, чего не должна была видеть.
«Я заметил, что ты стоял у дерева»… Ты здесь на похоронах Найджела Бакстера? Ты его друг?»
Несколько секунд она ничего не говорит. — Я бы не сказал, что она точно подруга.
«Как тебя зовут? — спросил я.
«Тебе-то какое дело?» — она пожимает плечами.
«Детектив Райли», — говорю я, протягивая руку за своим удостоверением личности. «Не могли бы вы остановиться на минутку?» На ней высокие каблуки — заметно высокие — и ее черное платье с глубоким вырезом выглядит дорогим. В ней сквозит дух, как в блэкпульском роке.
Она слегка закатывает глаза». Послушай, Найджел просто тот, кого я… тот, кого я знала, хорошо.… Я хотела засвидетельствовать свое почтение, вот и все, ведь это не преступление, не так ли?
Я качаю головой. — Вовсе нет.… Мисс…?
«Лия, «вздыхает она, «Лия Карлтон».
«Мисс Карлтон»… Я так понимаю, что вы не были официально приглашены сюда сегодня. Откуда вы знаете покойного? Откуда вы знали Найджела?
Она достает сигарету из сумочки и закуривает, на ее зубах следы губной помады.
«Не знаю, на самом деле, мы были просто друзьями…» Она снова начинает идти, на этот раз медленнее, как будто смирилась с моим присутствием.
«Брось, Лия, «говорю я, «тебе придется придумать что-нибудь получше. Он был клиентом?»
Она поджимает губы, с силой выдувая с них дым. «Он мне нравился — он был милым, Найджел. Дружелюбный, добрый… и очень щедрый», — добавляет она.
«Когда вы впервые встретились?»
«Два года назад, через общего друга».
«Эскорт-агентство?»
«Нет»… урок йоги.»
«Какое агентство?»
Она смотрит на меня. Ее глаза почти такие же темные, как ее волосы, и я стараюсь не думать о том, что они, возможно, видели.
«Я работаю на себя. Я сам себе хозяин».
«Значит, он связался с вами по объявлению?»
«Слушай, что это? Ты собираешься ущипнуть меня за то, что я присутствую на похоронах?»
«Нет, «говорю я, «но мы всегда можем поехать в участок и заняться этим там, если тебя это больше устраивает».
Лия тихо фыркает». Да, «неохотно соглашается она, «по рекламе в журнале.
«Который из них?»
«Чертово достояние женщин».
«Вы регулярно навещали его?»
«Примерно раз в месяц».
«Надолго ли?»
Она пожимает плечами». Не знаю, чуть больше года, может, четырнадцать месяцев… Он был постоянным посетителем, пока…
«До каких пор?
«Пока он не нашел новую девушку, я полагаю. Я не задаю вопросов. Это не входит в должностные инструкции, если ты понимаешь, о чем я.
«Значит, он был постоянным клиентом, пока не начал использовать кого-то другого?»
«Да»… Я был немного расстроен, что он нашел нового фаворита, на самом деле, в конце концов, я очень полюбил его. Как я уже говорила, он был милым старикашкой — легким в общении, расторопным, довольно нормальным на самом деле… по сравнению с некоторыми из них. Ее голос затихает. «Мне было грустно, когда я услышал, что с ним случилось, что он умер и все такое».