«Джордж послеобеденно спит около трех часов дня, но только час или около того, затем его приходится будить, иначе он не будет спать по ночам… Он не самый лучший спящий, чуткий, как его отец. Она фыркает. «Хотя у него никогда не было проблем с поиском кровати, если ты понимаешь, что я имею в виду».
«Отец Джорджа уехал по делам?»
Маджента приподнимает брови идеальной формы.
«Можно и так сказать», — ухмыляется она, — «он все равно в отъезде», — говорит она, сухо добавляя: «Ему нравится быть чем-то занятым».
Рейчел старается не давить дальше.
«Я предлагаю нам провести пробную неделю, посмотреть, как вы с Джорджем Бондом, понравитесь ли вы друг другу. Я планирую уехать через пару недель, так что, если все пойдет хорошо, я смогу оставить Джорджа в твоих надежных руках.»
Рейчел улыбается. Довольна. Она чувствует, что мистер Маджента бросил свою жену в беде где-то на этом пути, и идея полноценного материнства-одиночки быстро теряет свой глянцевый блеск. У Мадженты, однако, есть деньги; это очевидно по качеству ее домашней обстановки — и по тому факту, что она явно не работает, но все же может позволить себе нанять няню. Корм для Daily Mail. Она рассказывает о часах работы, заработной плате, отгулах, сроках уведомления, режиме сна и питания Джорджа, о том, что он не может жить без своего жирного жирафа, о том, что разобрать коляску Bugaboo непросто, о том, что она будет использовать только органические продукты для его идеальной детской кожи и о том, что она должна в точности следовать рецептам Аннабель Кармель для его пюре. Джордж, очевидно, увлечен телевидением, но она предпочла бы, чтобы он слушал классическую музыку, и вместо этого купила ему немного Моцарта. В четверг она хотела бы, чтобы они посетили местную группу поддержки; это стоит 50 фунтов стерлингов за штуку, но малыши могут сесть в кружок и посмотреть, как бездетная женщина в менопаузе с куклой в носке и тамбурином поет и помогает им учиться с помощью игры. По вторникам утром у него также проходят уроки языка жестов, несмотря на то, что Джордж еще не может говорить. Маджента хочет знать, говорит ли она по-испански или готова быстро выучить, чтобы говорить с Джорджем на другом языке.
Рейчел кивает и говорит ей, что немного знает немецкий, что родители ее отца были из Берлина. Маджента выглядит взволнованной и говорит: «Отлично».
Она задается вопросом, не стоит ли ей убить ее вместо этого? В любом случае, она чувствует, что оказала бы ей услугу.
«Ты не замужем?» Маджента смело спрашивает ее.
«Да», — отвечает Рейчел, — «не смотрела». Это правильный ответ, она знает.
«Нет планов жениться, завести детей, путешествовать?»
«Никаких». Она снова думает о Дэниеле.
Джордж все еще извивается у нее на руках; он прекрасный малыш. Она чувствует его сильную жизненную силу, его пухлое лицо с молочной кожей, наблюдающее за тем, как он напрягает свои силы. Младенцы гораздо крепче, чем кажутся; люди обращаются с ними так, как будто они могут легко сломаться, как фарфоровые куклы. Но она знает другое…
«Он улыбнулся!» Маджента вскакивает: «Боже, он редко улыбается!»
Рейчел воздерживается от едкого замечания типа «ни хрена себе, с такой пиздатой эгоистичной мамашей, как ты» или что-то в этом роде. Она улыбается ему в ответ, затем Мадженте.
«Я думаю, ты ему нравишься».
«Идеально», — говорит она.
Маджента лучезарно улыбается. «Хорошо, Рейчел, когда ты сможешь начать?»
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Я вернулся в участок, и Кен Вудс задерживает меня, чтобы узнать последние новости. Он выглядит задумчивым, когда я сажусь напротив него; это знакомое выражение, но оно все еще выбивает меня из колеи. Я могу сказать, что он испытывает давление сверху. В этой игре это эффект домино: его босс полагается на него в достижении результатов, он полагается на меня, а я полагаюсь на команду. Крестики-нолики.
«У нас в руках серийный убийца, Дэн», — говорит он, как будто я сам еще не вывел для себя этот факт. «Судя по всему, тот же самый МО».… Верралис делает свое дело. Говорит, что мы не можем позволить себе плохую прессу и что он хочет побыстрее покончить с этим». Верралис — босс босса. Главный командир. Человек настолько обязан тяжелой работе других ради поддержания своей хорошей репутации, что забыл, каково это на земле.
«Есть новости о пропавшей Джоан Харпер? Кен перекладывает какие-то бумаги на своем столе и смотрит на меня поверх оправы очков.
«Это Ребекка Харпер, сэр, — поправляю я его, — и пока ее точно не опознали. Охранник, который нашел Карен, предоставил нам записи с камер видеонаблюдения, так что мы проверим их, а затем объявим ее в розыск. Я подозреваю, что она недалеко ушла. Агент по недвижимости говорит, что она сказала ему, что сдавала кое-какие вещи на хранение, пока была в командировке.»
«Хорошо, тогда найди место для содержания под стражей и посмотри, что там выяснится. Черт возьми, если это наша женщина, то она уже могла бы загорать на Коста-дель-Соль.
Я качаю головой». Моя интуиция подсказывает мне, что это не так.
Вудс фыркает. «Не то чтобы я не доверял твоим предчувствиям, Дэн, просто… ну, мы не можем позволить себе не прикрывать свои задницы».
Я чувствую раздражение. Опустошен. Очевидно, что речь идет не о жертвах; речь идет о том, чтобы не выглядеть плохо в прессе; речь идет о том, как нас воспринимают в глазах тех, кто важен, или кто, по мнению Вудса, имеет значение.
Он вздыхает». В любом случае, твоя интуиция…
«Да, сэр. Интуиция подсказывает мне, что она еще не закончила».
«Закончила? Закончила что, убивать людей? Да, что ж, это наша работа — убедиться, что она закончила, что она, черт возьми, действительно закончит».
«Она еще не закончила рассказ».
Вудс смотрит на меня так, словно я только что упала с неба, выражение, которое не должно, но доставляет мне крошечную толику удовольствия.
«Не хочешь уточнить, Райли?»
«Златовласка», — объясняю я. «Златовласка и три медведя: Бакстер был папой-медведем, Карен Уокер была мамой-медведицей, и поэтому».
«Господи Иисусе, Райли. Вудс смотрит на меня с таким серьезным выражением лица, что мне захотелось бы рассмеяться, если бы ситуация не была такой ужасной. Для такого серьезного человека у него довольно комичное лицо, резиновое, как у куклы-вылитая карикатура. Он встает со стула, что свидетельствует о серьезности вопроса. Письменный стол Вудса для него как щит; вдали от него он кажется гораздо менее угрожающим и важным, о чем, я думаю, даже он осознает.
«Пресса придет в неистовство».
Я склоняю голову набок. Без сомнения». Как только будут получены результаты вскрытия и судебно-медицинской экспертизы, я обнародую эту новость для общественности — и фотографию Ребекки, как только мы ее получим. Это в наших интересах. Кто-нибудь будет знать, где она, или видел ее. Кто-нибудь объявится. И если ей нечего скрывать, она заявится сама.»
«Нам нужно действовать быстро, Райли.
«Команда предупредила местные школы и детские сады — это лучшее, что мы можем сделать прямо сейчас».
Вудс потирает лоб». Ты думаешь, она разыгрывает фантазию из детского стишка?
«Технически это сказка, «поправляю я его.
«Детский стишок, сказка, это все тот же чертов Райли», — рявкает он. Хотя это хуже, чем его укус.
«Златовласка и три медведя»… Папа — медведь, мама-медведица и…
«Да… да»… Я знаю, как развивается история, «огрызается он. — Меня беспокоит финал.
«Она убежала в лес, сэр, «говорю я в шутку, «медведи прогнали ее».
Он смотрит на меня с юмором. На самом деле он в порядке. Вудс притворяется, что хочет легкой жизни. Но он выбрал для этого не ту профессию, и он это знает. Он процветает благодаря драме, давлению, без этого он не чувствовал бы себя живым. Он искажает себя. Тем не менее, Вудс чувствует, что он отсидел свой срок на земле — и, честно говоря, так оно и есть, — и теперь он просто хочет провести остаток своей карьеры на высоте, благодаря тяжелой работе других. Он действительно заслужил это право, как, возможно, однажды это сделаю и я. Но как я ни стараюсь, я не могу представить себя персонажем Вудса; членом клуба для мальчиков, которые хлопают друг друга по спине во время партий в гольф, даже если я заслужил нашивки. В этом отношении он — телевизионное клише. И я пообещал себе и Рейч, что никогда не стану одним из них.