Она ответила:
— Сделайте глубокий вдох, сэр, и медленно выдохните. Проживете дольше.
Он решил, что сегодня ночью напьется. После того, как сделает подтверждающий звонок. Сядет на краю постели перед телевизором и будет пить одну крошечную бутылочку за другой крошечной бутылочкой, как он всегда предпочитает, пока не повалится спиной на тяжелую постель. А утром пробудится в той же позе и не почувствует ног. Ему нравится это. Он будет сидеть и считать кучу пустышек, рассыпанных у ног, пока в нижние конечности не вернется ощущение.
Маленькая пухлая женщина уже стояла, когда он сказал:
— Погодите.
Он сказал:
— Вы не ответили.
Долгую минуту она смотрела на него, потом вздохнула и села.
— Моя Нана говорила, что это дар. Но я не знаю.
— Дар?
— Второе зрение. — Печальная-печальная улыбка. — С тех пор, как я была маленькой, я знала, кто из моих друзей честный. Кто умрет. Как они умрут. Это ужасный дар.
— Что же вас испугало?
Она остро взглянула на него.
— Я торговец, Стелла. Как и вы, я зарабатываю на жизнь чтением людей. — И очень хорошо зарабатываю, мог бы он добавить.
Она снова вздохнула и подняла брови.
— Вам не понравится.
Он пожал плечами:
— Тогда я просто не стану платить.
Ее печаль озадачивала его, но они оба находились на знакомой почве. Ему надо узнать, ей надо чем-то жить. Как при любых переговорах. Всегда понимаешь, когда находишься в выигрышной позиции. Выбираешь нужный момент и применяешь нужное давление. Все сводится к необходимости.
Она держала руки на коленях, ладонями вверх. Странно беспомощный жест.
— Вы близки к получению большой награды. Признание. Я вижу обряд… Речи. Почет. Честь.
Ему не нужна она, чтобы все это знать. Он каталогизировал свою последнюю пробу два часа назад. Она начала наскучивать ему.
— Но это ошибка, — сказала она, — это большая ошибка.
Он откинул голову и полюбовался чистым руном ее полартека.
— Перестаньте, — сказала она.
Он встретил ее взгляд.
— Перестаньте меня обнюхивать.
Он улыбнулся.
— Когда я проверял в последний раз, оказалось, что мой нос не принимает ничьи указания. И здесь — свободная страна.
Она ухватилась за подлокотники обеими руками и наклонилась к нему.
— Это хорошая планета, сэр. У нас имеются свои проблемы. Во многом мы не слишком изменились за последние двенадцать тысяч лет.
Какой сдвиг контекста. Но он и прежде сталкивался с такими гагарами. Может, она давно не ела. Он не чувствовал, чтобы от нее пахло едой.
— Голод. Война. Жадность. Эгоизм. Я не стану спорить с вами.
— А мы и не спорим, — ответил он с тонкой улыбкой.
— Но в нас есть искра. Вы ошибетесь, отняв эту искру.
Его рука медленно скользнула в карман плаща, где пальцы уверили его, что прибор еще действует. Нет причин для тревоги. Он имеет дело всего лишь с одним из многих ущербных случаев этой непредсказуемой цивилизации.
— Мы вам не нужны. Есть множество необитаемых планет, где вы могли бы собирать свои пробы.
«Выдали волосы? — подумал он. — Кожа? Нет, облик совершенен. Как же она могла?..»
— Второе зрение, — сказала она. — У немногих из нас оно еще осталось. Что-то еще не совсем потеряно. Из того, что когда-то было необходимым для выживания.
Он начал расстегивать свой черный кожаный плащ:
— Вы весьма странная женщина. Вам надо повидаться с врачом.
— Есть ведь другие варианты. Так много вариантов. Зачем захватывать эту планету, когда…
— Моя дорогая леди. Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы толкуете.
— Это штука, что у вас в кармане… — Он сжал ее. — Она вас не спасет.
Он услышал хруст, и все застыло. Снег перестал падать за черным окном. Длинные ногти у леди за стойкой перестали кликать по ее клавиатуре. Человек у стойки перестал пахнуть ячменем и овсом.
Но маленькая пухлая женщина продолжала дышать. И говорить.
— Моя карточка, — сказала она. — Вы до нее дотронулись. Часть меня на вас. Мы оба не застынем.
Его колени явственно хрустнули, когда он встал и пошел из зоны ожидания. Объявленный рейс был бы приемлемой тактикой, но ему было стыдно играть так прямолинейно. Он побывал на тридцати заданиях, но еще никто не был так близок к тому, чтобы увидеть его. Он отметил волну усталости в нескольких ключевых суставах и произвел необходимые исправления.
Размеренные шаги несли его по залу ожидания, подошвы чавкали по грязному кафелю. Он прибавил шагу, приближаясь к маленькой женщине-филиппинке в поддельной белой рясе монахини, что держала белую кружку с красным крестом, ее золотистые пухлые щеки застыли в улыбке, которую она берегла для жертвователей.