— Нет времени. Мне нужно поговорить с тобой.
Светлые глаза фройляйн Ланг весело блеснули, она быстро прошла к столику, сняла со спинки стула пальто, и что-то коротко шепнув девушке, ожидавшей ее, улыбнулась, подхватила сумочку и прошла мимо Харри, останавливаясь впереди него. Взгляд через плечо, и вот уже Кельнер следует за ней. Как легко!
— Где мы можем спокойно поговорить?
Ханна наслаждалась хмурым видом Харри и не спешила с ответом. Подойдя к нему совсем близко, она чуть-чуть приподнялась на носки. Под черными туфельками зашуршал гравий. Губы в красной помаде, оставляя на мочке его уха легкие следы, с жаром прошептали:
— У меня.
Кельнер кивнул, и пошел к «Мерседесу». Открыв дверь с пассажирской стороны, он подождал, пока Ханна, которую роскошный автомобиль привел в громкий восторг, устраивалась на сидении. Она разглядывала отделку автомобиля, прикасалась к каждой детали и радостно улыбалась, снова и снова обращая свое лицо к Харри. Деревянные панели, кожаные сидения, музыкальный проигрыватель, — Ханна прикоснулась ко всему. На лакированных деревянных панелях от ее изящных пальцев оставались легкие следы, которые, впрочем, мгновенно исчезали, стоило им только отразиться на поверхности.
В какой-то момент руки Ханны обвились вокруг Харри, и в темноте автомобиля послышался шепот:
— Так о каком срочном деле ты хотел со мной поговорить, если не удержался, и приехал ко мне в Рождество… — красавица поцеловала Харри в шею, отчего вена на ней напряглась и дернулась, —…оставив свою маленькую жену дома? — она рассмеялась, слегка покусывая мочку его уха.
Харри шумно вдохнул воздух, отодвинулся от Ханны и достал из внутреннего кармана пальто коробку с портсигаром:
— Это ты сделала?
Серебряная крышка переливалась в отблесках уличного света. Губы Ланг довольно изогнулись, она стукнула острым ногтем по крышке и взглянула на сосредоточенный профиль Кельнера.
— Отвези меня, пожалуйста, домой, я очень устала, в лагере сегодня был трудный день. Улица Таль, 19. Холодный дом.
Сглотнув, Кельнер нажал на кнопку зажигания, и мотор «Мерседеса» довольно зарокотал.
Дорога до старого центра Мюнхена заняла совсем немного времени, и скоро Харри и Ханна остановились у нужного дома, расположенного сразу за старой ратушей. Ее острый шпиль по-прежнему указывал в небо. Переживший несколько веков, начиная с четырнадцатого, и огромное множество людей, которые с большой высоты неизменно, на протяжении сотен лет, выглядели по-прежнему крохотно, шпиль молча приветствовал незнакомую пару, до которой, впрочем, ему тоже не было никакого дела. Стоило входной двери закрыться за ними, как круглые часы на вершине башни пробили полночь.
— Выпьешь?
Ханна прошла в комнату, на ходу снимая туфли и отбрасывая их в сторону. Харри отрицательно покачал головой.
— Нет времени.
— О, это я уже слышала, Кельнер! Блондинка откинулась на спинку высокого кресла и со смехом посмотрела на мужчину.
— Какой ты стал скучный, Харри! Раньше ты был гораздо веселее… ладно-ладно!
Ханна улыбнулась, когда Кельнер сделал по направлению к ней пару шагов.
— Это я привезла в модный дом портсигар. Согласись, это хороший подарок, мне обидно, что ты забыл его, когда уезжал от меня в прошлый раз. Поэтому… — блондинка выставила вперед длинные ноги и спустилась в кресле еще ниже, правой рукой расстегивая полупрозрачную блузку. — … я попросила Альму передать подарок тебе.
Блестящие голубые глаза, смеясь, смотрели на Кельнера. При виде его плотно сжатых губ, они заискрились еще больше.
— Агна. Мою жену зовут Агна.
— Пусть так, — прошептала Ханна, вытягивая ногу и касаясь пальцами стопы Харри. — Но я все равно не верю, что ты женат на ней. Она же совсем еще девочка, почти ребенок. А я, — Ланг наклонилась вперед, чтобы Харри лучше рассмотрел ее грудь, — нет. Помнишь, как мы занимались любовью в том доме, прямо на ковре, у камина? Я тогда снова зашила твой шрам, который тебе разрезали в уличной драке, а ты… тогда ты был гораздо сговорчивее, Харри. И веселее. Гораздо…
Кельнер прикрыл глаза, и резко наклонившись к Ханне, прижал ее к спинке кресла.
— Да что с тобой?! Что с тобой стало?
Он тряхнул ее за плечи, и женский хохот раскатился по комнате. Несколько минут Ханна молча изучала злое лицо Кельнера, а затем отвернулась, стягивая на груди расстегнутые половинки блузки.
— Все меняется, Харри. Я изменилась тоже.
Кельнер замотал головой, словно отгоняя ее слова.
— Я ничего не хочу знать о тебе, Ханна.
Быстро осмотрев богато обставленную гостиную, он в упор посмотрел на бывшую любовницу.
— У тебя ни черта не получится. Я люблю ее, и с этим ни ты, и никто другой ничего не сделает. Мы оба прекрасно знаем, что у тебя есть довольно состоятельный любовник, чтобы… — Харри махнул рукой в сторону, будто адресуясь к комнате. — … содержать тебя и все это. Так было во время наших встреч, так, уверен, есть и сейчас.
При слове «любовник» Ханна изменилась в лице и нервно сглотнула.
— Именно поэтому ты меня бросил, Харри. Прошу тебя, пожалуйста...
— Нет! — лицо Кельнера исказилось. — Не смей подходить к моей жене. И оставь свои дешевые трюки для того, с кем ты спишь. Понятно?
Харри резко выпрямил руки и вытянулся во весь рост. На его высоких скулах горели красные пятна. Ханна нервно сжалась в кресле, и в комнате повисла тишина.
— Да, — губы со смазанной помадой разлепились, и он скорее понял, чем расслышал ответ.
Кельнер прошелся по большой гостиной, одернул воротник пальто, и снова вернулся к Ханне. Она по-прежнему сидела в кресле, неуклюже сжавшись, только теперь обнимая себя за плечи.
— Он заставляет меня, Харри.
Глаза, полные слез, с отчаяньем посмотрели на Кельнера. Харри присел перед Ханной.
— Кто?
Теперь его голос звучал тихо и так мягко, что слезы быстро-быстро побежали по щекам Ханны. Кельнер осторожно положил руку на ее плечо. — Я могу тебе помочь?
— Нет! Нет, не можешь! Он готовит что-то страшное, Харри. Они, они-и-и-и-и…
Ханна крепко обняла Харри и громко заплакала. И вдруг, замерев, с силой оттолкнула его от себя, отчего он едва не упал на спину.
— Уходи! Уходи сейчас же! Они там!
Взгляд Ханны стал безумным, она толкала и била Харри.
— Они там! Ты должен быть дома!