«Приезд считаю невозможным из-за сложной обстановки в Берлине. Уехав отсюда, мы рискуем потерять или нарушить нынешние связи, и навлечь на себя подозрения. В гестапо уже были, не понравилось. Грубер готовит убийство Эрнста Рема, о сроках пока неизвестно. В Лондон не приедем.
Француз».
— «В Лондон не приедем»… как же! Рид хлопнул в ладоши и посмотрел на мальчишку-докладчика.
— Когда мы отправляем им следующую шифровку?
— В смысле, от-т-вет? — запинаясь, уточнил бедолага.
— Это они отвечают мне, а я, я — задаю вопросы и отдаю п-п-п…!
Баве взбесился так сильно, что гневная тирада закончилась сильным кашлем. Когда приступ утих, он продолжил чуть тише.
— Так когда?
— Не ранее, чем через три дня, генерал! — Коттлер щелкнул каблуками сапог, пытаясь произвести хорошее впечатление.
— Три дня… много, Коттлер, много… но! — Баве засмеялся. — Делать нечего, придется ждать. Свободен!
Офицер направился к двери, но Баве остановил его.
— Коттлер, напомни, сколько раз мы получаем от них подобные ответы?
— Этот пятый, мой генерал!
Рид махнул рукой, наконец-то выпуская офицера из своих мягких генеральских лап.
— Пятый раз…сукин ты сын!
А в это время «сукин сын», — Эдвард Милн для Великобритании, Себастьян Трюдо для Франции или тот, кого в Берлине знали как Харри Кельнера, стоя на углу Александеплатц, выбирал букет для своей жены. Выбор был обычным: темно-красные розы. Переступив с ноги на ногу, Харри подумал, что, может быть, следовало выбрать другие цветы, но Эл любила именно такие розы, и даже если они будут выглядеть банально, она все равно его извинит, тем более сегодня, — 15 февраля, когда Харри Кельнер пригласил Агну Кельнер в лучший берлинский ресторан, Zur letzten Instanz, чтобы отпраздновать первую годовщину со дня их свадьбы. Солнце светило Кельнеру прямо в лоб, и он был совершенно ослеплен предвкушением прекрасного вечера. Ресторан располагался на Вайзенштрассе 14-16 и славился сначала своей давней историей, которая началась в 1621 году, и успела накормить очень многих исторических лиц, в том числе самого Наполеона, а потом и великолепной кухней: суп с креветками, свиная рулька с гороховым пюре, яйца, фаршированные ветчиной, домашний яблочный пирог с ванилью и холодным кремом… вне всяких сомнений, — это будет замечательный вечер.
Перебежав узкую дорогу, Харри остановился, поправил волосы, и перепрыгнув ступеньку, вошел в ресторан, где его уже ждала Агна. Осмотрев зал, Кельнер улыбнулся при виде жены. Она сидела за дальним столиком у стены, в центре которого уютно горела белая свеча, а чуть дальше, за ее спиной, на окне стояла фигура какой-то богини: Харри было лень разбирать какой именно, — ее левая рука была поднята вверх, а меч, зажатый в правой, упирался в землю.
Увидев Харри, Агна мягко улыбнулась, и сердце Кельнера-Милна, которого и в Берлине и в Лондоне считали сумасшедшим, забилось летучим стаккато. Легкий поцелуй в губы, смешанный с улыбками Харри и Агны, еще не закончился, а услужливый официант уже стоял позади них, с вазой, наполненной водой.
— Для букета фрау, — с торжественной улыбкой добавил он, и, отчего-то изобразив неловкий поклон, протянул им меню.
Рассмеявшись, Агна поблагодарила официанта, и принялась изучать предложенный список, а Харри украдкой наблюдая за ней, весело хмыкал каждый раз, когда, — видимо, встретив в меню блюдо, которое ей не нравилось, — она забавно морщила нос, и опускала глаза вниз, в поисках чего-нибудь другого.
Вскоре на столе появился заказ: домашний яблочный пирог перед Агной и свиная рулька — перед Харри. Из напитков они выбрали «Зект», вернее, — как дотошно напомнил Харри слишком услужливому официанту, который принялся было подробно рассказывать им обо всех существующих видах шампанского, — «Винцерзект».
— Отличный выбор, герр…— у Харри не было никакого желания называть свою фамилию, и официант в отчаянии замолчал, переводя взгляд на его красивую спутницу. — Шампанское мы подаем в узких высоких бокалах. Какие вы предпочитаете, фрау, — прямые или в форме тюльпана?
Прижав пальцы к губам, чтобы не рассмеяться и не обидеть официанта, которого, судя по значку, прикрепленному к форме, звали Людвиг, Агна, едва сдерживая смех, ответила:
— В форме тюльпана, пожалуйста.
Людвиг просиял, улыбаясь в ответ. И кто знает, сколько бы еще продлилась возникшая пауза, если бы не красноречивое хмыканье неприветливого спутника фрау. Извинившись, Людвиг направился к барной стойке, успев прошептать: «Mein Gott, надеюсь, он ей не муж!». Агна, услышав замечание, развеселилась еще больше, и, запрокинув голову вверх, звонко рассмеялась, привлекая внимание окружающих, а Харри, пробурчав что-то в ответ, занялся поисками сигарет.
— Я забыл спички, сейчас вернусь.
— Харри…— начала Агна, показывая на зажженную в центре столика свечу, но он был уже далеко и не услышал ее.
— Вы так очаровательны, фрау Кельнер!
Фройляйн Ланг остановилась рядом с Агной, и ядовито улыбнулась, успев оценить все, что только может заинтересовать одну женщину в другой: фигура, красная помада и красное платье, сияющее счастьем лицо, и, наконец, цветы. От взгляда Ханны ничто не ускользнуло, и, завершив свое небольшое исследование, она снова взглянула на жену Кельнера.
— Наверное, у вас особый случай, если Харри дарит вам цветы? По крайней мере, мне он ничего не дарил во время нашей недавней встречи, хотя мы провели ночь вместе, и я сообщила ему весьма ценную информацию.
Ланг протянула руку к букету роз, и, нежно погладив краешек бордового лепестка, оторвала и скомкала его. Заглянув в глаза Агны, она медленно произнесла.
— Так похоже на кровь на висках Харри! Ну, знаете, эти раны… как, уже зажили?
Губы Агны открылись и закрылись, не выдав никакого вразумительного ответа, а на щеках выступили яркие пятна румянца.
— Вижу, для вас это стало новостью? Это, должно быть, не слишком приятно, — узнавать об измене мужа?
Блондинка рассмеялась, довольным взглядом наблюдая за все большим смятением Агны.
— Следите за Харри лучше, моя дорогая.
Наклонившись к фрау Кельнер, Ханна с удовольствием добавила, что желает ей и Харри приятного вечера.
Аромат приторно-сладких духов Ланг еще витал в воздухе, когда Кельнер вернулся к столику с зажженной сигаретой. Он сел на свое прежнее место, напротив жены.
— Сегодня замечательный вечер, не находишь?
Харри посмотрел на Агну, любуясь тем, как пламя свечи отбрасывает тени на ее лицо. Она кивнула, растягивая губы в закрытой улыбке, и встала из-за стола. Сняв с вешалки черное пальто, девушка неторопливо надела его, тщательно завязала широкий пояс на талии, и, посмотрев на удивленного мужа, тихо сказала:
— Лучше не бывает.
Массивное обручальное кольцо Агны засверкало потоком искр, когда она аккуратно сняла его и положила на стол перед Харри. Девушка не торопясь вышла из ресторана и резко побежала по улице, стуча каблуками туфель. Тряхнув головой, и что-то прошептав себе под нос, Кельнер выбежал за ней, осматривая бульвар и противоположную от ресторана улицу, но Берлин, ставший ужасно шумным и многолюдным с тех пор как Грубер пришел к власти, спрятал ее от него.