— Но Биляк ведь был еврей?
— Это верно. Но благодарный Гиммлер повесил портрет в своем кабинете на Принц-Альбертштрассе в Берлине. Когда же он узнал правду, эсэсовца пристрелили, а Биляка арестовали и отправили в Аушвиц. Потом Гиммлер приказал, чтобы все картины Биляка были найдены и уничтожены.
— Значит, не все были уничтожены, — задумчиво проговорил Том. — Эту несколько дней назад украли из синагоги.
— И кому надо было ее красть? Тут рама и та дороже, чем полотно.
— Не знаю. Может, все дело в том, что он еврей. — Том пожал плечами.
— Ну и что с того?
— Ты бы видел, что они натворили в синагоге. — Том сам поразился зазвучавшему в его голосе инстинктивному гневу. — Все стены разрисовали свастиками и нацистскими надписями исписали. Остались рисунки от детишек из местного пересыльного лагеря, так они их в клочья!
— Вот ублюдки, — пробормотал Арчи, отбрасывая сигарету в канавку у обочины. Некоторое время они шли молча. — И что с картиной?
— Вырезали из рамы и унесли.
— Но зачем им картина… — он еще раз взглянул на фото, — с синагогой?
— Вот и я хотел бы это знать.
— Разве что…
— Разве — что?
Над их головами прогрохотал следовавший к Лондонскому мосту поезд, и Арчи переждал, пока стихнет его хрипловатый скрежет.
— Разве что это все ради картины и затевалось, и они такие хитрецы, что решили замаскировать банальную кражу под нацистскую вылазку.
— Вот и я об этом же подумал, — улыбнулся Том, лишний раз убедившись, что инстинкт подсказывает Арчи то же, что и ему. — Короче, я навел справки, и знаешь что? За последний год или что-то вроде этого из различных частных коллекций было похищено шесть работ Биляка.
— Шесть? Я и не думал, что их столько сохранилось.
— Ну, это ведь не те вещи, которые принято каталогизировать и так далее. Да и сейчас никто про них не знает. Все закончилось на уровне местной полиции, страховщиков и тех не привлекали, потому что ценности в них никакой. Мне удалось это выяснить потому, что я знал, у кого спрашивать.
— Ну, кто-то не прочь нажить себе геморрой из-за пары-тройки предположительно никудышных картин. Весь вопрос зачем? — Молчание. — Том! Ты слушаешь? — Арчи вопросительно посмотрел на него.
— Не оборачивайся, — негромко проговорил Том, — кажется, за нами следят.
Глава 7
Предгорье Блэк-Пайн, близ городка Мальта, Айдахо
5 января, 07.32
— Ну вот что, ребята, имейте в виду, — проговорил спец-агент Пол Виджиано, перекрывая звонки телефонов и голоса лаборантов. Его подтянутая, мускулистая фигура была облачена в синюю ветровку с большими желтыми буквами ФБР на спине. — Стронется дело, чтоб все было досконально. И никаких там отговорок.
По выражениям лиц сидевшей перед ним троицы он понял, что они знают, что он имеет в виду.
Они сидели за кухонным столом в конуре, которую он накануне вечером преобразовал в свой командный пункт.
— Есть какие-нибудь новости? — Виджиано аккуратно пригладил растрепанные ветром волосы.
Ему ответил Бейли, на нем была такая же синяя ветровка и немного забавные красные перчатки без пальцев:
— Никаких новостей. Ничего. Никто не звонил. Даже генератор сдох. Горючка кончилась. Никто не пришел наладить.
— А как насчет собак? — спросил Сильвио Васкес, возглавлявший группу из четырнадцати человек из Отряда спасения заложников ФБР, которым было приказано вести это расследование под руководством Виджиано.
— Что? — разъярился Виджиано. — Это тут при чем?
— Разве не говорили, что у них есть собаки? Видели вы собак?
— Нет, — покачал головой Бейли, — ничего не видели.
— Странно, да? — продолжал Васкес. — Собаке ведь и той надо отлить.
— А когда в последний раз шел снег? — спросил Виджиано, не обращая внимания на Васкеса и бессознательно выстраивая из нескольких найденных на столе спичек две аккуратные параллельные прямые.
— Два дня назад, — ответил Бейли.
— И что, никаких следов? Так-таки целых два дня возле фермы никто не появлялся? — Прямые сложились в квадрат.
— Нет, разве что они летать научились, — ухмыльнулся Бейли, — и псы заодно тоже.
— Я таки повторю, мальчики, зря вы теряете время, — проговорил местный шериф, тучный рыжеволосый мужчина с коротко подстриженными усами, беспрестанно потевший. Пот на его розовом лбу и щеках походил на стеклянные бусины, пристежной галстук потерялся в мясистых складках шеи. — Я знаю этих людей. Это народ законопослушный, богобоязненный. Патриоты.