И несмотря ни на что, Доминик была полна решимости остаться и разгадать эту, казалось, неразрешимую головоломку. Она прильнула к экрану, лишь время от времени делая короткую паузу, чтобы размять пальцы, сжимавшие компьютерную мышку, словно когти вцепившегося в добычу коршуна. Возможно, она не знает, как вести себя за столом, вокруг которого сидят мертвые эсэсовские генералы, или как тайком проникнуть в музей, но криптология — это ее конек.
— С тобой все в порядке, Доми? — Вопрос Тома прервал ход ее мыслей.
— Что?
— С тобой все в порядке? Ты, похоже, немного напряжена. С утра уже, и вот сейчас, при Витюше. Что-нибудь случилось, о чем мне не мешало бы знать?
— Еще как случилось, — ответила она, не поворачивая головы.
— О чем это ты?
— Не вы ли вместе провели ночь? — запальчиво произнесла она, прекрасно понимая, что ее слова звучат наивно, по-детски, но тем не менее не в силах проглотить обиду.
— Так вот оно в чем дело. — По отражению в экране компьютера она увидела, что Том выпрямился; в его голосе прозвучало облегчение. — Ну, это чепуха. Между нами ничего не было.
Она резко повернулась на вертящемся стуле и обожгла его яростным взглядом.
— Послушай, Том, я не желаю обсуждать подробности, и точка.
— Но я не понимаю, — он был искренне раздосадован, — может, я что-нибудь не то сделал?
— Ничего подобного. Это твоя жизнь, и ты волен делать то, что считаешь нужным.
— Тогда какое отношение это имеет…
— Ко мне, ты хочешь сказать? Твоя личная жизнь? Да никакого абсолютно. Ясное дело. Ты прав. Давай забудем, идет? Давай разгрызем этот орешек — и домой. — Она повернулась к компьютеру, к горлу подкатил комок, и оставалось лишь надеяться, что он не заметил ее слез.
Она почувствовала, что Том, сидящий позади нее, хотел что-то сказать, но слова так и не прозвучали — вместо них она услышала скрип спинки стула, на которую откинулся Том. По правде сказать, она была не столько зла на него, сколько разочарована. И тем не менее, высказав ему все, что накипело в душе, она почувствовала неожиданное облегчение. Нет, не совсем облегчение, но все же.
Воцарилось неловкое молчание, которое прервала Доминик, повернувшись к нему с озабоченной миной.
— Ты знаешь, а ведь камера не была пуста.
— Что? — встрепенулся Том.
— Твоя камера. Когда ты передал ее Христенко, там в памяти было несколько снимков.
— Может быть, — пожал плечами Том. — Вероятно, я забыл их стереть. Но ведь там нет ничего такого, чего не должно было быть, так?
— Да вроде бы ничего, — сказала она, бегло просматривая снимки.
Сначала шли снимки, сделанные в пражской синагоге, — стены, размалеванные омерзительными граффити, разбросанные по полу детские рисунки, пустая рама из-под картины, затем снимок витражного окна церкви в Китцбюэле, установленного Ламмерсом. Замок. Деревья. Стайка птиц в небесной лазури. И наконец, несколько фотографий портрета кисти Биляка…
Доминик нахмурилась. Она снова поглядела на фотографии витражного окна, а затем нашла и раскрыла блеклый черно-белый снимок картины из потайной комнаты Вайссмана; подняла взгляд на экран, потом посмотрела на фото. И еще раз — на фото, потом на экран.
— Том? — неуверенно проговорила она.
— Ммм, — промычал он в ответ, не раскрывая глаз.
— Похоже, я что-то нащупала.
— Что? — Он разомкнул веки.
— Они не совпадают…
— Что не совпадает? — Он поднялся и встал у стола рядом с ней.
— Картина и витраж. То есть снимки того и другого. Они не одинаковые. Взгляни.
Она показала на снимок окна на экране. А затем сунула ему в Руку фотографию картины.
— Ну-ка, ну-ка. — Том поднес фотографию к экрану. — Да, ты права, — он возбужденно задышал, — тут есть отличия. И вероятно, отнюдь не случайные.
Она кивнула.
— Гляди — здесь у замка три башенки, а на снимке окна их две. Тут на заднем плане пять деревьев, а здесь — семь.
— А вот — на картине две птицы, а тут четыре.
— А тебе не кажется, что надо одно из другого вычесть? — предложила она.
— А не может так быть, что это различие призвано привлечь наше внимание к числу предметов на картине. Если пойти слева направо, то выходит три башенки, пять деревьев и две птицы. Три, пять, два.
— Роторы! — воскликнула Доминик, и от ее раздражения и обиды вмиг не осталось и следа. — Это подсказка, какие роторы нам выбрать.
— Из этого следует, что установочные параметры роторов тоже должны быть где-то здесь.
Они снова самым тщательным образом исследовали фотографии, пытаясь отыскать любые возможные различия, которые могли содержать какие-либо подсказки или хотя бы намеки. Но увы, после неожиданного успеха полнейшее разочарование — ничего. Абсолютно во всех остальных деталях картина Биляка была воспроизведена на витраже точно, включая его подпись, с трудом различимую в левом нижнем углу.