Это были стандартные грузовые вагоны: стенки — деревянные панели из обыкновенной доски, выкрашенной суриком и сбитой горизонтально, внахлест, и скрепленной деревянными рамами и — для придания конструкции дополнительной прочности — диагональными поперечинами. Несмотря на разрушительное воздействие времени, оба вагона выглядели на удивление нетронутыми, хотя, если приглядеться, можно было заметить, что стоявший слева уже окончательно проиграл битву гниению и древоточцу, а ходовая часть обоих была покрыта обильной, свисавшей клочьями ржавчиной. На обеих боковых стенках вагонов виднелись частично облупившиеся белые буквы.
Том и Арчи подошли к боковой створке первого вагона — громадной панели размером почти в треть его длины, которая двигалась по направляющей.
Но в то мгновение, когда Том уже собирался отодвинуть массивную дверь, он внезапно остановился: отверстия в стенке вагона, которые он поначалу принял за норки древоточца, были слишком ровные и круглые для насекомого или естественного процесса гниения.
Это были сквозные пулевые отверстия.
Глава 90
11 января, 17.20
Внезапно Тома пробила дрожь, и дрожь эта была не от холода. Арчи тоже, судя по взгляду, брошенному на Тома, увидел запертую дверь, заметил пулевые отверстия и задавал себе тот же самый вопрос. Были ли вагоны пусты, когда в них стреляли, или кто-то намеренно задраил их накрепко, но отнюдь не для того лишь, чтобы они не открылись при движении или торможении?
Том ухватился за головку железного пальца, забитого в петлю щеколды, но тот с годами засел намертво и не поддавался. Том попытался раскачать его, дергая из стороны в сторону, и в конце концов преуспел: сначала он почувствовал едва заметный люфт, а затем железный штырь нехотя уступил и был извлечен с леденящим душу металлическим скрипом. Том отшвырнул железяку прочь, и она гулко звякнула о землю. Он снял щеколду с петли и откинул в сторону. Чтобы сдвинуть тяжеленную створку, понадобилось совместное усилие: Том тянул, а Арчи толкал от себя массивную железную ручку-скобу, пока наконец, отчаянно повизгивая и сопротивляясь, громадная дверь не сдвинулась на сантиметров тридцать, потом еще на столько же.
— Этого хватит, — сказал Том, тяжело дыша, — думаю, ты пролезешь.
— А по-моему, у тебя это лучше получится, — улыбнулся в ответ Арчи. — Давай я тебе помогу.
Он сплел пальцы рук в замок, и Том, поставив сверху ногу, протиснулся в щель. Присев на корточки, он потянулся за фонарем, но тут заметил, что это, пожалуй, лишнее. Свет снаружи легко проникал через пулевые отверстия, превращаясь в сотни тонких лучей, расположенных на разной высоте и под разным углом и скрещенных внутри вагона, словно шпаги иллюзиониста, воткнутые в стенки деревянного ящика.
— Там все нормально? — спросил Арчи.
— Вроде да.
Том пошарил лучом фонарика по потолку и стенам.
Ничего.
Он поднялся и сделал несколько шагов, но внезапно под ногой у него что-то хрустнуло. Он отступил назад и, посветив фонариком, с отвращением увидел кость. Человеческую кость.
— Арчи, а ну-ка давай сюда! — выкрикнул Том.
— Что там такое? — Арчи подтянулся, оперся локтями на пол и заглянул в вагон, болтая ногами в воздухе. Том втащил его внутрь.
— Гляди.
Том пошарил лучом фонаря по каменному полу. Человек тридцать, никак не меньше, лежали вповалку, кое-где один на другом, в нелепых, гротескных позах, как будто скошенные пулеметной очередью. От них остались одни скелеты; из-под полуистлевших головных уборов скалились черепа, а из оборванных рукавов и штанин торчали белые кости.
— Кто это были? — с ужасом выдохнул Арчи. — Военнопленные? Гражданские?
— Не думаю. — Том шагнул вперед, осторожно пробираясь сквозь чудовищную преграду, и поднял валявшуюся на полу фуражку. Он показал на кокарду — свастику, все крылья которой оканчивались наконечником стрелы. — Гляди. Это так называемый Стреловидный крест. Такие носили фашисты в Венгрии.
— То есть там, откуда, по свидетельству Лаша, вышел «золотой» поезд?
— Да, — кивнул Том. — И насколько я помню, он говорил, что поезд охраняли венгры. Выходит, это то, что от них осталось.
Они бегло осмотрели вагон, но, кроме уже виденного, больше ничего не нашли. Ничего, если не считать надписи, нацарапанной на стене в нескольких сантиметрах от пола. Йожеф Каль. Вероятно, подумал Том, он был единственным, кто уцелел во время бойни, но потом все равно умер от голода, вдыхая тлетворный запах, исходивший от разлагающихся тел его товарищей.