— Я тоже на это надеялась, — кивнула она. — Пока не нашла вот это.
Она прошла мимо них и, взяв с верхней полки фотографию, направилась к окну. Том и Тернбул двинулись за ней. На свету на снимке обнаружилось трое молодых людей в эсэсовской форме. Они были сняты на фоне книжного шкафа; лица у всех троих были серьезные, пожалуй даже, немного чопорные.
— Не имею понятия, кто эти двое, но в середине… в середине — мой отец, — закончила она отрешенно.
— Ваш отец? Но ведь на нем… — Том осекся, увидев, как исказилось болью ее лицо. — И когда был сделан этот снимок?
— Думаю, что в 1944-м. На обороте есть надпись, но я не могу ее прочитать. Похоже на кириллицу.
Тернбул через плечо Тома глянул на фотографию.
— Декабрь, — сказал он. — Это по-русски.
— А вы что, знаете русский? — удивился Том.
— Это долгая история. — Тернбул чуть заметно указал глазами на Елену Вайссман, и Том понял: это не тот вопрос, который можно обсуждать при посторонних.
— Том, надо бы это забрать, — послышался из каморки приглушенный голос Арчи. Он вошел в комнату, в руках у него были снятые с манекена китель и фуражка.
— Зачем? — спросил Тернбул.
— А вы когда-нибудь видали что-то подобное? — Арчи показал на кокарду. Это была свастика с двенадцатью лучами вместо обычных четырех, и каждый представлял собой эсэсовскую молнию. — Я так никогда.
— Думаешь, Лаш поможет? — спросил Том.
— Если согласится с нами встретиться, — кивнул Арчи.
— Кто? — переспросил Тернбул.
— Вольфганг Лаш, — объяснил Том. — Он был когда-то одним из лучших торговцев военной символикой. Форма, оружие, флаги, медали, самолеты, даже корабли.
— Был когда-то?
— Он уже несколько лет почти не выходит. Живет на верхнем этаже гостиницы «Три короля» в Цюрихе. Практикует как юрист. Вчиняет иски немецким, швейцарским и даже американским компаниям за участие в военных преступлениях.
— В каких преступлениях?
— Ну, как обычно. Использование рабского труда для производства оружия. Финансовая поддержка немецкой военной доктрины. Попустительство холокосту.
— И как, удачно?
— Еще бы. На одних компенсациях жертвам холокоста нажил несколько сот миллионов долларов. Потом прошел слух, что он сорвал джекпот. Он разоблачил аферу одного из швейцарских банков, втихаря присвоившего те вклады жертв холокоста, что остались незатребованными. Счет шел на десятки миллиардов долларов. В деле участвовало высшее руководство банка. От него предпочли откупиться. Гостиница, где он живет, принадлежит тому самому банку. Он занял весь верхний этаж, и они платят ему, просто чтобы он держал язык за зубами.
— А как же его бизнес?
— Частью сделки как раз и стало то, что ему помогли отмыться от обвинений в прошлых связях с нацистами. С его-то влиянием это было не сложно. Теперь он просто коллекционер, сам по себе. Никто не знает этот рынок лучше его.
— И он совсем не выходит?
— Он плохо себя чувствует. Прикован к инвалидной коляске, все время возле него сиделки. Похоже, он серьезно болен.
— И вы думаете, он знает, что вот это такое? — Тернбул показал глазами на китель и на кокарду.
— Если кто и знает, так это он, — кивнул Том.
— А знаете, я бы его простила. — Во время их разговора Елена Вайссман ушла в потайную каморку. Теперь она вернулась в комнату, в голосе ее зазвенели истерические нотки. — Я любила его. Расскажи он мне — я бы все простила.
Том заметил в ее руке пистолет «люгер» — один из тех, что были в потайной комнате.
— Даже это, — закричала она, неотрывно глядя куда-то вверх, — ты мог бы мне рассказать!
Она подняла пистолет и сунула дуло в рот, размазав красную помаду.
— Нет! — закричал Том и прыгнул в отчаянной попытке схватить ее за руку прежде, чем она спустит курок.
Но он опоздал. Из затылка ее фонтаном хлынула кровь; она повалилась на пол, и из разорванных сосудов тут же натекла огромная кровавая лужа.
Глава 21
Штаб-квартира ФБР, подразделение Солт-Лейк-Сити, штат Юта
6 января, 08.17
Пол Виджиано налил себе очередную чашку кофе из электрической кофеварки. На стекле кувшина виднелась темная отметина в том месте, где был первоначальный уровень кофе. Остававшаяся в кувшине жидкость была темной и густой, как патока. Сосредоточенно, будто ставящий сложный эксперимент ученый, он влил в кофе установленное количество сливок, добавил точно отмеренную чайную ложку сахара и трижды размешал сахар ложечкой.