— Да, — мягко ответил Арчи, стараясь изгнать из памяти вид окровавленного тела Елены Вайссман, — понимаете, она нашла комнату. Тайную комнату, где он хранил все, что у него осталось со времен войны, — форму, флаги, оружие, медали…
— Медали? — вдруг переспросила она, вытирая скатившуюся по щеке слезу. — Военные медали?
— Да, — нахмурился Арчи, — а что?
— Comen, — резко выпрямилась она, — я должна показать. Comen.
Она распахнула дверь и поспешила наружу. На вершине лестницы она взглянула влево и было заколебалась, но тут же сердито вскинула голову и пробормотала что-то. Проследив за ее взглядом, Арчи увидел могильную плиту из черного мрамора, положенную сравнительно недавно. Хотя он не мог прочесть большую часть надписи, выгравированное золотом имя бросилось в глаза: «Доктор Манфред Ламмерс».
Назад, к дому, они шли молча; ее потрясение, казалось, сменилось угрюмой решимостью. Войдя в дом, она указала ему на гостиную, а сама ушла куда-то.
Арчи снял пальто и перчатки и уселся на желтенький диванчик. Мебель была по преимуществу сборная и, по всему видно, новая и недорогая. Помпезная люстра из меди и поддельного хрусталя лила желтоватый свет на украшавшие белые стены репродукции Пикассо в дешевых рамках.
Вернулась Мария. В руках у нее была маленькая шкатулка полированного орехового дерева, сиявшего словно бока роскошного спортивного авто. Увидев старинную, прекрасной работы, вещицу, Арчи приободрился. Шкатулка была примерно восьми дюймов в длину и пяти в ширину, из замочка выглядывал маленький медный ключ. Высотой она была дюйма четыре, с плоской крышкой.
Но самой примечательной была инкрустация на крышке. Этот рисунок Арчи уже видел прежде. Две концентрические окружности с черным диском внутри, двенадцать лучей в форме зигзагов молнии — точь-в-точь кокарда на фуражке Вайссмана.
— Он умер при пожаре. — Она положила шкатулку на белый пластиковый кофейный столик. — Этот весь дом ремонтировали. Вот, осталось только это. Я нашла в его машине. Думала, он где-то купил. Что это не его. Теперь… — перешла на шепот она, в ее устремленных на шкатулку глазах читались подозрительность и страх, — пожалуйста, забирайте. Я не хочу это в доме.
Арчи повернул ключ и открыл крышку. В шкатулке на алом бархате лежал орден. Его красно-бело-черная ленточка была аккуратно сложена. Эту награду нельзя было спутать ни с какой другой.
Это был нацистский Железный крест.
Глава 30
Штаб-квартира ФБР, отделение Солт-Лейк-Сити, штат Юта
7 января, 07.27
На письменном столе спецагента Пола Виджиано лежал раскрытый автомобильный журнал. На развороте были аккуратно распределены разобранное табельное оружие, жестянка с оружейным маслом, три миниатюрные белые салфетки, выкроенные из его старой футболки, и набор инструментов для чистки — одни с абразивными насадками, другие с мягкими подушечками.
Чистка оружия занимала особое место в жизни Виджиано. Он любил эту слаженную последовательность действий, не требующую от него никакого умственного усилия; она помогала ему расслабиться и успокоиться. Сейчас и то и другое было как нельзя кстати.
В дверь постучали, и вошел Бейли. Он выглядел очень уставшим, глаза его покраснели и опухли. Виджиано как раз проталкивал в ствол один из промасленных квадратиков.
— Где это тебя носило?
— Я составил фоторобот нашего Неизвестного. По показаниям Хеннесси.
— Какой в этом толк?
— Все лучше, чем ничего. Пять футов десять дюймов. Коротко стриженные светлые волосы. Примерно сто девяносто фунтов.
— Он ничего больше не вспомнил?
— Нет. И его поверенный говорит, что, пока он не получит письмо от окружного прокурора с предложением сотрудничества, он вообще не станет давать показания.
— Какое еще письмо? — Удостоверившись, что дуло вычищено как надо, Виджиано принялся по очереди проталкивать промасленную салфетку в каждый из пяти патронных гнезд. — Он ничего полезного не сказал. Ни имен, ни особых примет, ноль. Одну лишь бредовую галиматью и кличку, которую, может, сам и придумал.
— Блонди?
— Ну да.
— Знаете, так ведь звали собаку Гитлера.
— Что? — Лицо Виджиано выразило одновременно удивление и скуку.
— Любимую собаку Гитлера звали Блонди.
— А песика Дороти звали Тото. Ну и что?
— Ничего. Просто я подумал, что он неспроста выбрал это имя.
— Черт побери, Бейли, мы что — собаку разыскиваем?
— Нет, сэр, — терпеливо пояснил Бейли, — просто все, что нам сейчас известно, — это прозвище, совпадающее с именем собаки Гитлера, факт кражи нацистской шифровальной машины «Энигма» и факт участия в деле ультраправой группировки. Вы не думаете, что тут есть какая-то связь?