— Я думаю, что тебе надо сфокусироваться на главном, вот что я думаю, — твердо произнес Виджиано, — мы должны вычислить этого ублюдка, а не играть в неонацистские игрушки. А единственный, кто может дать нам хоть какую-то информацию, сидит в переговорке номер четыре и притворяется идиотом.
— Поэтому я и поднял кое-какую информацию. — Бейли положил на стол файл с документами.
— Да-а? — равнодушно протянул Виджиано, заканчивая чистить свой револьвер. До файла он даже не дотронулся.
— Я проверил все основные аукционы, где торгуют антиквариатом времен Второй мировой войны, чтобы выяснить имена самых заметных участников.
— Сомневаюсь, что наш Неизвестный сбывает барахло на сетевом аукционе «И-бэй», — фыркнул Виджиано.
Бейли и ухом не повел.
— Машина «Энигма» не совсем обычный товар. Я подумал, что Блонди, возможно, работает на какого-то известного коллекционера или торговца. Поэтому я составил список всех наиболее крупных покупателей за последние пять лет.
— И что? — наконец заинтересовался Виджиано.
— Как я и думал, восемьдесят процентов товара скупили всего десять — двадцать человек.
— Чтоб прощупать каждого, уйдет несколько лет.
— Я ограничил список европейцами, ведь Хеннесси говорил, что Блонди из Европы. После этого в нем осталось семь фамилий.
— Все равно много.
— Поэтому я затребовал видеозаписи посадки на все рейсы, отправлявшиеся в каждый из этих семи городов в радиусе суток от предполагаемого времени отбытия Блонди. Затем я сравнил каждого пассажира с описанием Хеннесси.
— Неудивительно, что тебя так перекосило, — с удовольствием отметил Виджиано. — И как результаты?
— Один пассажир. Рейс в Цюрих. Соответствует описанию. Арно Велькер. — Бейли достал из файла размытый фотоснимок, сделанный камерой наблюдения, и фоторобот, составленный по показаниям Хеннесси. Сходство было очевидным, хотя сомнения оставались.
— Похож, — с восторгом кивнул Виджиано, — очень даже похож. Сейчас покажем Хеннесси, посмотрим, что он скажет.
— А если это и вправду он?
— Тогда мы с тобой следующим рейсом вылетаем в Цюрих.
— Не думаю, что мы его там найдем.
— Может, и не найдем. Но можно прощупать торговца. Если Блонди на него работает, он поможет нам прояснить ситуацию, тем более что еще не знает, что мы на него вышли.
— Может, и так, — кивнул Бейли.
— Это наш шанс. Как ты сказал, зовут торговца?
Прежде чем ответить, Бейли сверился со своими записями.
— Лаш. Вольфганг Лаш.
Глава 31
Хаупбанхофф, Цюрих, Швейцария
7 января, 19.22
В пятницу вечером на вокзале было многолюдно. В вестибюле собралась большая группа подростков-сноубордистов; они дожидались, когда на одном из висящих под потолком экранов появится извещение о посадке на их поезд. У кого-то из ребят был стереомагнитофон, и все столпились вокруг него, словно вокруг лагерного костра. Громыхание басов временами перекрывало металлическое завывание репродуктора; в воздухе витал запах марихуаны.
С того места в кафе, которое выбрал Том, открывался вид на платформу и прибывающие поезда. Прямо над столиком висела лампа-обогреватель. Том попросил усталую официантку принести ему крепкий черный кофе. Это кафе не хуже любого другого годилось для того, чтобы скоротать время. Но сразу же вслед за тем, как его заказ был выполнен, зазвонил мобильный телефон. Это был Тернбул.
— Есть новости? — Тернбул явно не был настроен беседовать по душам. Тома это вполне устраивало. С Тернбулом его связывали деловые отношения, и он не собирался поддерживать их дольше, чем это помогло бы ему узнать о замыслах Ренуика и о том, зачем ему нужны картины Биляка.
— Да. Но не слишком обнадеживающие.
Том быстро пересказал все, что узнал от Лаша про орден «Мертвая голова» и его исчезновение в конце Второй мировой войны.
— И что нам это дает? — По голосу Тернбула было ясно, что он пришел к тому же заключению, что и Том. — При чем тут тайное общество сороковых годов?
— Понятия не имею. Мне кажется, будто я сейчас знаю меньше, чем в самом начале. И я по-прежнему не понимаю, при чем тут Ренуик и «Хрустальный клинок».
— И что, это все, что сказал Лаш?
— Да, если не считать того, что кокарда с вайссмановской фуражки представляет собой символ ордена. Он думает, что члены ордена могли вытатуировать его у себя на руках. Или, скажем, группу крови. Потому вам и было так трудно разобрать эту надпись.