На стену легла картинка. Том подкручивал и подстраивал проектор, пока не убедился, что извлек из него максимум возможного. Затем все они, даже Дхутта, подошли к картам и принялись внимательно их рассматривать.
Прошло десять минут, прежде чем кто-то решился заговорить, и этим кем-то был, конечно же, Арчи.
— Не вижу я здесь никаких отличий.
— И я не вижу, — кивнул Том и потер глаза.
— И я, — напевно отозвалась Доминик.
— Может быть, ультрафиолетовые лучи помогут? — нашелся Дхутта. — Это может оказаться полезным. У меня здесь есть излучатель.
— Ультрафиолет? — воскликнул Арчи. — Да они небось тогда еще знать не знали ни про какой ультрафиолет.
— Ультрафиолет был открыт в самом начале девятнадцатого века, — медленно проговорила Доминик, — польским ученым Иоганном Риттером.
Арчи пожал плечами. Он по опыту знал, что не стоит спорить с Доминик об исторических фактах.
— Так у вас есть что-нибудь подходящее? — спросил Том.
Дхутта кивнул и ушел в мастерскую. Через пару минут он вернулся; в руках у него был флуоресцентный излучатель, за которым волочился гибкий черный шнур. Доминик погасила свет. Взяв у Дхутты излучатель, Том подошел к карте и принялся двигать фиолетовый луч по ее поверхности. Почти сразу же проявились черные символы.
— Видали? — в восторге завопил Том.
— Да уж, — кивнул Арчи.
— Некоторые города обведены кружочком, и рядом с ними какие-то цифры. Я вам сейчас прочитаю.
Спустя несколько минут у Доминик был готов список из названий и цифр, которые прочел Том. Больше на карте ничего не проявилось, и Дхутта убрал излучатель.
— Прочитай-ка еще раз, — попросил Арчи.
— Я расположила их в алфавитном порядке, — отозвалась она. — Бреннберг — 30/3, Брикслег — 21/4, Будапешт — 15/12, Дьер — 4/2, Хопфгартен — 15/4, Линц — 9/4, Зальцбург — 13/4, Вена — 3/ 4, Верфен — 16/5.
— Верфен? — повернулся Арчи к Тому. — Ведь это же как назывался счет, так?
— Верно, — согласился Том.
— Ну и что ты обо всем этом думаешь?
— Может быть, эти числа — даты? — предположил Том. — Знаешь, день, потом месяц, как принято в Европе. Что, если мы попробуем расположить их в такой последовательности?
Доминик быстро переставила названия городов и прочитала их снова.
— Будапешт — 15/12, Дьер — 4/2, Бреннберг — 30/3, Вена — 3/4, Линц — 9/4, Зальцбург — 13/4, Хопфгартен — 15/4, Брикслег — 21/4, Верфен — 16/5.
— Посмотрите-ка. — Пока Доминик читала названия городов, Том втыкал возле каждого из них маленькую булавку. — Движение происходит с востока на запад. Поездка началась в Будапеште, лотом маршрут пролегал по Европе до… так, поглядим… до Брикслега. — Том указал на границу государства, находившегося всего в сотне миль от поселения под названием Брикслег.
— Швейцария, — проговорил Арчи.
— И они, судя по всему, почти до нее добрались, но потом почему-то повернули назад, в Верфен. — Он постучал по карте аккуратно подстриженным ногтем указательного пальца. — Мы должны пойти к Лашу и спросить, не знает ли он, что все это значит.
— Может, он и знает что-то, но уж точно не то, зачем понадобилось прятать эту карту в суперзащищенную банковскую ячейку и рисовать на ней невидимыми чернилами, — заметила Доминик.
— Это не чернила, — вдруг очень серьезно проговорил Дхутта, нервно теребя большую связку ключей у себя на поясе. — Спустя столько лет, конечно, это не так заметно, но, по моему опыту, есть только одно вещество, которое в ультрафиолете высвечивается менее ярко, чем все остальное, но так, что все-таки можно различить.
— Что же это?
— Кровь.
Глава 42
Отель «Три короля», Цюрих
7 января, 15.24
Комната была такой, какой запомнил ее Том: свисающие с потолочных балок боевые знамена, поблескивающие со стен широкие лепестки наполеоновских палашей, отполированные пистолеты в стеклянных ящиках, сверкающие, словно драгоценности, — все это вселяло благоговейный трепет. Арчи к тому же был здесь впервые и сейчас с восторгом перебегал от одного экспоната к другому.
— И где он только все это откопал?
Том понял, что Арчи пытается говорить шепотом. Это у него не выходило, переполнявшее его радостное возбуждение превращало шепот в присвистывание. Но почему он все-таки пытается это делать, было понятно. Том, бывший в этой комнате уже во второй раз, был поражен не столько слепком воинской доблести, сколько ее мрачной, безжизненной энергетикой.
Ибо эта комната — он это сейчас видел — источала свинцовую тяжесть, странное навязчивое ощущение, наводившее на мысли о смерти, хотя почему это было так, сказать было нельзя. Тому вдруг показалось, что его присутствие здесь некстати, что он стоит на пороге какой-то потайной библиотеки и стремление поскорее убраться отсюда борется в нем с желанием созерцать инкунабулы до тех пор, пока его не поймают. Шепот при таких обстоятельствах был вполне уместен.