Он еще раз оглянулся, но маленький индеец уже исчез.
«По этой дороге я доберусь до нашего лагеря, — подумал он, — поеду туда. Может быть, там я узнаю о судьбе моих друзей».
Кенет пришпорил лошадь. Было довольно светло, так что он без труда отыскал дорогу. Нетрудно понять, что опасение возможной погони заставляло охотника торопиться. Много раз ему чудился сзади лошадиный топот, и не раз он принимал рев диких зверей за вопли черноногих.
На рассвете он подъехал к лагерю трапперов. Первые лучи восходящего солнца осветили ему некоторые следы. Он спешился, подъехал к пригорку, на котором стояла палатка Сильвины. Но бесполезно отыскивать ее следы! Они исчезли в высокой истоптанной траве, в измятых кустарниках и под трупами охотников, над которыми кружила стая хищных птиц. Незачем и напоминать, что трупы были изувечены и скальпы были сняты с их черепов. Сочувствуя нерадостным думам своего господина, верный конь печально заржал. Кенет объехал поле смерти, думая, не найдется ли тут раненый, нуждающийся в его помощи. Но он увидел только несколько трупов дикарей, которых, вероятно, индейцы не заметили, а иначе, по своему обычаю, непременно унесли бы с собой. Осматривая эти трупы, Кенет заметил, что на многих из них остался отпечаток мощной руки таинственного истребителя.
«Как! И здесь все тот же жестокий, таинственный удар!» — подумал он.
Прежде чем окончательно покинуть поле смерти, он решился несколько раз покричать, в надежде, что какой-нибудь затаившийся раненый охотник откликнется на его зов. Сначала только эхо откликалось на его призыв, но при четвертом или пятом призыве он услышал звуки человеческого голоса неподалеку. Он двинулся в направлении звука и нашел старого Саула Вандера, сидящего под деревом, но в каком состоянии! Несчастный был изранен, ничего не ел почти двое суток и страшная жажда мучила его.
Глава XIX
ПОБЕГ И ПОГОНЯ
Когда Волк и Кенет исчезли в темноте, Уилсон намеревался немедля освободить своих товарищей. Но Ник посоветовал ему отказаться от своего намерения проделать это немедленно.
— Не шевелитесь, — шепнул он, — один из краснокожих косится на нас. О, меня не проведет их дикое коварство.
— В жизни я не проводил еще такого долгого дня, — ответил Уилсон, — мне кажется, у меня волосы поседели за это время. Тщетно задаюсь я вопросом, зачем Бог сотворил таких варварских людей? Но, без сомнения, они на что-нибудь да годны, потому что нет в мире ни единого существа, которое было бы создано напрасно. Ах, как трудно носить надежду и страх, не правда ли, Ник?
— Неужели я этого и сам не знаю? Не я ли получал тысячи уроков от жизни? Не в первый раз мне случается попадать в плен. У меня были небольшие затруднительные обстоятельства с каждым племенем краснокожих понемногу, начиная от Небраски до этих мест. Однажды эти подлецы привязали меня к дереву, потом развели костер подо мной, для того, видите ли, чтобы поджарить меня на медленном огне. Упитанным я никогда не был и, следовательно, никак бы не смог дать жира столько, сколько им требовалось. Ну уж и жарко мне было, словно в пекле! Огонь — это самая неудобная стихия для человека: он охватывает вас с неимоверной быстротой, ей-же-ей, право…
Ник прервал свою любимую поговорку, невольно застонав от боли. Оправившись, он продолжал:
— Через несколько минут я почувствовал, как мозг в моих костях кипит, и вы не можете себе представить, какие странные звуки производило это кипение: буль-буль-буль! Поверьте, вы только тогда поймете меня, когда сами попадете в подобное затруднительное положение. Отвернусь в сторону, повернусь в другую, а все не легче! Вот так по уши втянулся я в это окаянно-затруднительное положение. Я и кричал, и корчился не хуже угря, награждал краснокожих всеми ругательными прозвищами, какие только мог припомнить, а они, бесчеловечные, только покатывались со смеху! А я им кричу: «И убить-то человека не умеете! Следует навалить кучу дров, да и подкоптить как лисицу, а не делать из него вареную говядину. Ничего вы не понимаете и в поваренном искусстве, злодеи, болваны, низкие трусы! Ваши воины ни дать ни взять старые бабы. Дайте мне свободу, и я разом четырех из вас уложу. Ей-богу так! Что же вы думаете? Они еще пуще хохочут, да горящими головешками в меня тычут. Да, плохо бы мне тогда пришлось, да, видно, не приспела еще моя пора. Явился откуда ни возьмись мой старый друг Козел-Бизон. Слыхали про Козла-Бизона? Налетел он и как громовая стрела ударил на краснокожих, а за ним поспевает дюжина охотников-молодцов! Ну уж и дрались они! О, что за потеха была! Что за радость! Это надо было видеть. Как крушили они этих тварей! А костер мигом разбросали по ветру. Я подскочил и прямо в реку. Что за сладость! Рай, да и только! Кажется, что и сейчас чувствую то наслаждение. Ну уж и накричался я тогда на краснокожих! И возвратил им капитал с процентами, ей-же-ей, право слово, и я ваш покорный слуга!
— Как у вас достает духу разглагольствовать? — подивился Уилсон. — У меня только и мысли, что о грозной опасности, которая ожидает нас. От ужаса меня пот прошибает. Неужели они все еще следят за нами? Сил нет ждать. Пора! Как бы не упустить случай.
— Тише! — предостерег Ник. — Я слышу чьи-то шаги. Не подслушивал ли кто? Тише! Опять тот же шорох, что такое? Кажется, сам демон идет…
Последнее замечание Ник применил к одушевленному предмету, продвигавшемуся на четвереньках, подобно зверю, хотя было очевидно, что принадлежит он к человеческому роду. С необычайной быстротой и ловкостью он подкрадывался к ним.
— Сам демон! — прошептал Том Слокомб.
— Тс-с! — проворчал «демон».
— Авраам Гэмет! — воскликнул Ник.
— Истину говоришь, а еще лучше, если будешь молчать. У язычников слух потоньше нашего. Послушай моего совета, и я вырву тебя из рук филистимлян.
— А вы стоите дороже, чем я думал, ей-ей! Право слово так! Присоединюсь-ка я к квакерам, лишь только попаду в их собрание. Освободите меня скорее от этих пут.
Охотничий нож Гэмета быстро скользнул по веревкам. От этого внезапного облегчения охотнику даже дурно стало. На минуту в глазах помутилось, как он говорил, но это продолжалось недолго, и его разум снова обрел ясность.
— Незнакомец! Не забудь белого полярного медведя, — жалобно попросил Слокомб, — отпусти на свободу великого Ворона Красной реки. Поспешите, терпеть больше нет мочи!
Авраам оказал желанную услугу и ему. Тот вскочил на ноги и разинул рот, чтобы каркнуть, но громадная рука квакера вовремя зажала ему рот.
— Медведи и волки! Я чуть было не забылся и не разбудил силы адовы! — прошептал Ворон.
Восклицание Ника прервало его.
— Опять этот проклятый мальчишка. Задаст же он теперь нам работы!
Слова эти относились к Волку, как раз появившемуся в критическую минуту. Авраам, завидев его, прыгнул как тигр и сдавил ему горло.
— Держись смирно, — сказал квакер, — и тебе никто не причинит зла, но попробуешь крикнуть, я не поручусь за твою жизнь.
Напрасное предостережение, потому что пальцы Гэмета так сдавили горло юному индейцу, что не то что кричать, нечем и дышать было.
— В путь! — скомандовал квакер и, подхватив Волка на руки, понес его, как малого ребенка.
— А теперь можно мне покаркать? — осведомился Том Слокомб, когда они очутились шагов за сто от стана.
— Истинно говорю тебе, поостерегись, — ответил ему Авраам, — разве ты не понимаешь, что они погонятся за нами на лошадях, если ты переполошишь их?
— Очень жаль, — вздохнул Слокомб печально, — сообщаю вам, что долго никак не смогу удержаться.
— Да не впутывайте же нас в новые окаянно-затруднительные обстоятельства, — сердито проворчал Ник, — когда мы окажемся вне опасности, подальше от этих тварей, тогда хоть охрипните от воя, как проклятый индеец, если на то есть охота. А пока — молчать!
— Но зачем же, — сказал Слокомб Гэмету, — зачем вы утомляете себя таким бесполезным грузом? Покончите скорее с этой маленькой гадиной. Сейчас это сделать гораздо легче, чем когда он возмужает.