На семейном совете дружно, без споров решили назвать сына Дмитрием. Чернов уже мечтал, как передаст свое любимое дело — российскую металлургию в руки Дмитрия-второго.
Александра Николаевна понимала, что появление мальчика и связанные с ним хлопоты мешают мужу сосредоточенно заниматься дома. Одну из комнат, самую теплую и светлую, пришлось сделать детской. В доме появился новый человек — няня. Говорили и о том, что скоро придется приглашать бонну. Владея несколькими иностранными языками, Черновы не представляли себе образования детей без знания хотя бы немецкого и французского.
— Надо бы сменить квартиру, — как-то предложила мужу Александра Николаевна.
— Я и сам думаю об этом. Если будем жить ближе к месту моей службы, у меня будет время на все.
Александра Николаевна улыбнулась. Дмитрий Константинович вставал обычно в семь, когда в доме еще все спали. А ложился в одиннадцать ночи. Не терпел пустых разговоров, случайных гостей, пришедших не ко времени, небрежно сделанную работу, которую приходилось переделывать. Это позволяло ему успевать сделать многое — он много читал, играл на скрипке, устраивал домашние концерты, сам ухаживал за цветами, подолгу засиживался в кабинете за чертежами или докладом, научной статьей.
Вскоре попалась приличная квартира на Бертовской улице, и Черновы переехали. Жизнь опять потекла тихо, размеренно, дружно.
Сто лет назад женщины редко вмешивались в служебные дела мужа. Обычно они довольствовались его участием в жизни семьи. Вероятно, Александра Николаевна была исключением из общего правила. Еще в самом начале совместной жизни, провожая мужа на службу, она спросила, чем или как она может помогать ему в его делах.
Разговор происходил в его кабинете. Растрепанные листы рукописей на столе, заготовки дек для виолончели на верстаке, весы и странный прибор на окне — валик с лопастями, похожими на крылышки, — все было ново для нее, все интересовало молодую женщину.
Дмитрий Константинович не вдруг ответил.
— А хозяйство? — напомнил он.
— А мы не обидим мамашу, если лишим ее старшинства в хозяйстве?
Дмитрий Константинович достал откуда-то из недр огромного письменного стола пачку тоненьких типографских тетрадок с зелеными кромками на корешках и положил перед женой.
— Да, мне нужна помощь, — сознался он, снимая с пачки тонкую упаковочную бечевку, — вот это оттиски моего доклада, давно пора сообщить его в специальные журналы Лондона, Парижа, Нью-Йорка. Разыщи адреса, узнай на почте, как их посылать. Сочини письма от моего имени! Сделаешь большое дело!
— С удовольствием! — розовея от смущения, отвечала она.
Вручая Александре Николаевне оттиски своего доклада, Дмитрий Константинович вспомнил о находке кристалликов неизвестного вещества со свойствами алмаза. За прошедшие годы, несмотря на неоднократные приглашения, никто из русских технологов и физиков не заинтересовался открытием Чернова. И Дмитрий Константинович решил сообщить о нем в виде специального приложения к докладу.
Переписывая приготовленный мужем текст, копируя сделанные им зарисовки загадочных шестиугольничков, Александра Николаевна и подумать не могла, какую роль сыграла она сама в этом решении Дмитрия Константиновича. Он не упоминал в тексте о своих предположениях. Он только описывал сделанные им наблюдения и предлагал желающему собранный им материал.
Александра Николаевна полюбопытствовала, почему он сам не берется за исследование, а отдает свое открытие в чужие руки.
— Оно не стоит того времени и труда, которого требует, — отвечал он, вспоминая истинную причину решения. — У нас с тобой много более важных дел!
Дмитрий Константинович не обратил внимания на то, что невольно соединил себя с женою в творческом деле, но она с гордостью и благодарностью запомнила сказанное мужем.
Вот так с того дня, по свидетельству младшей дочери, Александра Нпколаевна и стала мужу «настоящим другом и товарищем».
Дмитрий Константинович не любил, когда в его кабинете что-то переставляли или перекладывали с места на место. И потому разрешал уборку у себя не иначе как в своем присутствии. Александру Николаевну не раздражал упорядоченный беспорядок в комнате мужа. Она знала, что кабинет Дмитрия Константиновича является для него продолжением заводской лаборатории. Какая бы идея ни пришла Чернову, он стремился ее проверить, если к тому была возможность, на практике. Дома своими руками строил приборы, модели, ставил опыты, на службе проверял все еще и еще раз, усложняя обстановку эксперимента, добиваясь наиболее практического решения занимавшего его вопроса.
— Если я сам не найду практического применения добытых мною теоретических знаний, я не буду уверен, что дело доведено до конца, — говорил он жене и коллегам.
Колокольцов предупредил своего помощника по металлургии, что завод не может безотказно тратить деньги на все новые и новые эксперименты и исследования.
— Завод существует не для науки! — сказал он.
— А без науки нет и завода! — ответил Дмитрий Константинович.
Это было не первое столкновение во мнениях ученого инженера с хозяином завода, но на этот раз оно напомнило генералу, сколь многим обязан был завод пауке в лице Чернова.
Генерал Колокольцов внимательно следил за экспериментальной работой приглашенного им молодого инженера и очень рано понял все значение его выводов и предложений. Предчувствуя поток новых заказов, необходимость обеспечить завод металлом для выполнения ожидаемых заказов, Колокольцов начал строительство бессемеровской мастерской.
Генерал отдавал себе ясный отчет в том, что введение нового для страны бессемеровского процесса переделки чугуна в сталь не обойдется без ошибок и недоразумений, которые исправлять придется опять-таки его помощнику по металлургии. Понимал это и Чернов.
Генри Бессемер не был металлургом. Он занялся сталью случайно и в металлургию пришел со стороны. Гораздо более, чем новый открытый им способ получения стали, ценил он другие свои изобретения вроде гидравлического пресса и золочения бронзовой пылью разных изделий.
Отсутствие практического опыта и знаний в области металлургии сильно затрудняло Бессемеру усовершенствование нового метода производства стали, но в какой-то степени оно же сослужило ему и пользу. Бессемер подошел к своим экспериментам без привычного, ставшего традиционным и казавшегося непогрешимым взгляда на технологию сталеварения и смог поступить так, как никому до того не приходило в голову.
Однако, найдя новый способ получения стали, Бессемер не смог сделать его универсальным, пригодным для всякого сырья. Каждая страна, переходя на его способ, создавала свои — шведский, американский, русский — варианты бессемерования.
Поводом к созданию нового процесса послужило для Бессемера изобретение им артиллерийского орудия. Ему захотелось получить сталь для отливки орудия более скорым и дешевым способом, и он решил чугун, находившийся в тигле, продувать воздухом или паром, чтобы ускорить протекающую в нем реакцию окисления углерода.
При первых же попытках продувки чугуна воздухом Бессемер обнаружил, что поступающий в чугун воздух не только не охлаждает металл, но даже повышает его температуру настолько, что металл можно отливать в формы. Замечательное открытие, сделанное Бессемером, послужило ему темой для доклада «о получении железа и стали из чугуна без горючего материала». Открытие было положено автором в основу изобретенного им конвертора. Это цилиндрический сосуд, выложенный огнеупорным материалом; в сосуде плавится чугун, продуваемый воздухом. При продувании находящиеся в чугуне примеси — углерод, марганец, кремний — быстро выгорают, отчего и повышается температура чугуна.
Кроме того, благодаря возможности в любой момент прекратить продувку и остановить процесс Бессемер мог получать в своем конверторе любой продукт, начиная от мягкого железа и кончая высокоуглеродистой сталью. Позднее он сконструировал вращающийся конвертор, а металлурги, постепенно увеличивая установку, довели емкость его до пяти тонн.