Ничто не характеризует так убедительно неизменное правило Чернова любое практическое дело начинать с научного исследования, как его скрипки. В изданной им специальной брошюре «О построении музыкальных смычковых инструментов» Чернов пишет:
«Выработка и сборка существенных частей корпуса этих инструментов может быть приравнена к выработке и сборке хронометров, микроскопов, телескопов и тому подобных точных инструментов и приборов, высокие качества которых достигаются лишь приложением к делу крайней тщательности, знаний, умения и терпения. Какими мерами и средствами эти последние качества достигаются, всем известно, а следовательно, нет и особого секрета в искусстве изготовления скрипок».
Изготовление скрипок было отдыхом Дмитрия Константиновича после напряженных занятий в академии и научной работы дома. Над инструментами он работал чаще всего в присутствии жены. Александра Николаевна обычно при этом читала ему вслух газеты или журналы, которые выписывали по общему согласию родителей и детей.
Дмитрий Константинович изготовил двенадцать скрипок, четыре альта и четыре виолончели. «Общество друзей музыки» провело музыкальное собрание для сравнительного испытания струнных инструментов, построенных Черновым и старыми итальянскими мастерами.
В Малом зале консерватории 18 января 1911 года выдающиеся скрипачи Завитновский, Савицкий и братья Пиорковские играли на скрипках Бергони, Амати, Страдивариуса и Чернова.
Это был публичный концерт, собравший всех столичных любителей и знатоков музыки.
Жюри поместили за ширмой, чтобы оно не знало, какую скрипку держит в руках исполнитель. К удовольствию Дмитрия Константиновича и всей его семьи, скрипки Чернова получили одинаковую оценку со скрипками итальянских мастеров.
Это была сенсация.
О ней долго вспоминали в петербургских музыкальных кругах. Легенда об особых секретах итальянских мастеров если не была рассеяна вовсе, то, во всяком случае, была подорвана.
Композитор и музыкальный критик Михаил Михайлович Иванов, профессор Московской консерватории, писал:
«У нас среди строителей инструментов есть такие знатоки своего дела, как А. Леман и Д. К. Чернов, европейски известный ученый по металлургии. Наука не помешала ему заняться постройкой струнных инструментов. Он безусловно убежден не только в достоинстве своих скрипок, но и в том, что мы в наше время можем производить такие инструменты, которые могут смело соперничать со старыми итальянскими… Убеждение же, что современные мастера, вооруженные должными знаниями, могут конкурировать со старыми кремонцами, разделяет и А. Леман, тоже неутомимый деятель в этой области».
Анатолий Иванович Леман — военный инженер — оставил службу, чтобы всецело посвятить себя инструментально-музыкальному делу. К жтературе он приобщился как автор повестей и рассказов, а к науке как создатель «Теории биллиардной игры» и издатель «Книги о скрипке».
Музыкальные вечера в доме на Песочной улице получили некоторую известность в Петербурге. Для самого хозяина они являлись такой же радостью, как и его коллекция янтаря или коллекция оружия, оранжереи и домашние вина из ягод. На Рижском взморье он собирал янтарь, а чаще покупал его — в кусках и в бусах, нередко с запечатанными в них насекомыми, причем необработанная смола интересовала его больше, чем бусы и запонки из нее.
В кабинете Дмитрия Константиновича было также целое собрание сабель, клинков, кинжалов из дамасских сталей. В другой коллекции были рыцарские шлемы, кольчуги, стрелы, колчаны. Собирал он их для изучения узоров и рисунков на стали, характеризующих ее свойства и структуру.
Если для отца все, что находилось, что делалось в доме, прямо или косвенно служило науке, то для сыновей оно ничему не служило, никуда не манило, существовало само собою.
В гимназические годы Дмитрий по-юношески мечтал стать капитаном дальнего плавания. Но мореходными классами ведало морское министерство, а он был старшим в семье и по тогдашнему закону о воинской повинности освобождался от службы. После недолгих размышлений Дмитрий Дмитриевич, получив аттестат зрелости, поступил на юридический факультет Петербургского университета.
Судебная реформа в первые десятилетия своего существования привлекала многих молодых людей как благородное дело, пришедшее на смену неправосудию и бесправию. Отец не перечил сыну в выборе профессии, хотя и предпочел бы видеть его ученым инженером.
Человек беспримерной социальной отзывчивости, Дмитрий Константинович видел, что недворянским детям, кроме Технологического института, деваться некуда. А между тем развивавшаяся промышленность страны испытывала недостаток в подготовленных кадрах электромехаников, кораблестроителей, экономистов и более всего металлургов.
Зародившаяся крупная промышленность, особенно военная, требовала, чтобы обработка стали и стальных изделий производилась новыми методами, основанными на точном научном знании.
Но таких специалистов в России почти не было. Были отдельные великаны, мысль которых далеко опережала обычный уровень знаний современников. Таков был сам Чернов. Основные же кадры заводских работников научных знаний не имели, руководствовались преданиями, догадками, случайными находками. Никто другой не знал так хорошо положения в металлургической промышленности, как Чернов. Нужна была наука о металлах, нужны были специалисты, понимающие, что происходит при выплавке металла, при его обработке, знающие природу металла.
Решение старшего сына пойти в университет на юридический факультет, увлечение второго сына естествознанием, в частности зоологией, убедили Дмитрия Константиновича в необходимости создания Политехнического института с факультетами новых, быстро развивающихся наук, таких, как электромеханика, радиотехника, воздухоплавание, кораблестроение, экономика, металловедение.
Если для осуществления идеи не виделось неодолимых препятствий, Дмитрий Константинович прежде всего сам брался за дело.
Так было и на этот раз.
В это время на Песочной улице в новых зданиях старейшего Электротехнического института, готовившего инженеров-электриков, проводил дни и ночи за работой изобретатель радио Александр Степанович Попов, профессор физики. Он советовался с Черновым, как с экспертом Парижской всемирной выставки, по поводу полученного им приглашения экспонировать радиоприемник новой конструкции с приемом сигналов на слух. Дмитрий Константинович был удивлен его молодостью, застенчивостью, скромностью и искренним вниманием к чужим мнениям.
Идею Чернова о Политехническом институте с факультетами новых наук Попов встретил со свойственной ему готовностью идти навстречу каждому и посильно помогать ищущим поддержки.
Мысль создать в Петербурге Политехнический институт была поддержана крупнейшими русскими учеными, заинтересованными в быстрейшем развитии техники в России.
5. ВЕЛИКАЯ ЧЕСТЬ РОССИИ
Последний, 1900-й год уходящего XIX века Франция ознаменовала открытием новой Всемирной выставки в Париже.
Теперь выставка занимала площадь в сто гектаров, не считая пристроек, доходивших до старого Венсеннского леса. Расположенные по обоим берегам Сены выставочные здания были соединены, кроме двух старых мостов, еще двумя новыми. Из них самый большой мост представлял собой последнее слово инженерного искусства.
Пароходы, омнибусы, железные дороги с электропоездами перевозили миллионы гостей из одного конца в другой огромной территории выставки, самой величественной из всех прежних. Переполненный иностранными туристами, промышленниками и инженерами, стекавшимися сюда со всех стран мира, Париж ошеломлял движением и шумом разноязычной толпы. Но Дмитрий Константинович, владея всеми основными европейскими языками, чувствовал себя здесь свободно и просто, как свой человек. По-французски говорили все дети Чернова. Только здесь, в Париже, им стало понятно, почему с такой настойчивостью побуждал отец их учиться говорить, писать и читать хотя бы на одном чужом языке.