Пока что “Мышонок” прилагал все усилия, чтобы уговорить их на поездку в заброшенное поселение.
Момент был выбран идеально. Они разомлели от марева и приятной сытости. Мир казался счастливым местом, и на все хотелось смотреть благосклонно. Даже на идею Ромы отправиться в неведомый Чернояр. Название таяло на языке сладкой горсткой ежевики. От него веяло прохладой тенистых улочек, и воображение рисовало милую деревушку.
С берега они уходили в молчании. Закатный свет удлинил их силуэты на песке, и те хищно крались по пятам.
— Так что решили? — Рома упорно держался за свою идею, не позволяя ей утонуть в рассеянной лени июльского вечера, — исследуем Чернояр?
Все остановились, щурясь друг на друга в слепящей позолоте, а тени вытянулись в четыре струны и замерли в ожидании.
— А почему нет? — выразил Влад общее согласие, — завтра съездим и посмотрим...
***
Чернояр был крохотным. Всего одна улица. Грязная дорога разлилась кисельной рекой, и хотя они двигались неспешно, за пару минут проехали все покосившиеся развалюхи вдоль ее берегов. Когда за пригорком скрылся последний гнилой забор, показалась главная цель их поездки.
— Это он! — радостно воскликнул Роман и зачем-то вдарил по клаксону, разрывая тишину давно опустевшей округи, — ну как вам?
Бревенчатый сруб стоял особняком от остальной деревни. Двускатной крышей он вонзался в небо, а крыльцом утопал в буйных зарослях сорной травы. Другие избы тоже потемнели от времени, но глядя на эту, Ромка зловеще затянул:
— В черном-черном доме жил черный-черный человек…
— Но и он побледнел, — перебил Влад, — когда подъехал твой гроб на колесиках.
— Чтооо?! — возмутился Роман, и старая Нива, подпрыгнув на кочке, сердито громыхнула, — обратно пойдешь пешком.
— Не ссорьтесь, — вмешалась Алина, — Ромка, если ты его здесь оставишь, домой ему придется добираться вплавь... — она запнулась, удивленно уставившись в окно, и закончила фразу растерянным шепотом, — а плавать он не умеет…
Двухэтажные стены надвигались грозовой тучей. И впрямь дом из детской страшилки: резной орнамент траурным кружевом тянется по карнизу, опутывает оконные наличники, а под самой крышей смоляной мрак сгустился и будто шевелится. “Разве может древесина так почернеть? — пробежала тревожная мысль, — даже очень старая?” Но вслух она лишь выдохнула короткое:
— Ух ты!
Машина остановилась. Первыми выскочили близнецы, похожие на двух нетерпеливых борзых. Особенно Софья — обычно такая тихоня, а тут Роману даже пришлось придержать сестру за рукав, заставляя дождаться остальных. Затем, лениво потягиваясь, вышел Влад и вопросительно глянул на замешкавшуюся Алину.
Она вылезла из Нивы и покосилась в сторону зазывно приоткрытой двери. “Как будто здесь поджидают кого-то”, — никак не унималась осторожная и недоверчивая часть ее натуры. Зато на беззаботных лицах друзей не было ни тени сомнения. Алина раздраженно мотнула головой, отгоняя странное беспокойство, и вместе со всеми двинулась сквозь высокий бурьян.
Крыльцо выглядело ветхим. Казалось, что доски того и гляди не выдержат, проломятся и отправят кого-то из них в преисподнюю, но ступени лишь уныло застонали, пропуская незваных гостей. Все четверо нырнули в угольный проем двери и оказались в сенях.
Здесь темнота обрела непроницаемость плотной повязки. На миг они ослепли, и Алине почему-то стало гадко. Через секунду лучи их фонариков уже разрезали мглу, ища вход в избу, но необъяснимая брезгливость не отступала. Будто шагнув с яркого света в густую тень, Алина угодила лицом в паутину — от чего то такого же невидимого и липкого ей теперь никак не удавалось отмахнуться.
Вдобавок ко всему она едва не упала, налетев на что-то ногой, и негромко вскрикнула. Оба парня с готовностью поспешили к ней на помощь.
— Осторожно, — Влад оказался чуть быстрее и придержал ее за локоть, мягко отстраняя друга, — смотри под ноги.
— И голову пригни, как будем заходить, — добавил Роман с ноткой обиды, — тут проемы низкие.
— Ай! — Соня, убежавшая вперед, уже познакомила лоб с дверным косяком и теперь потирала ушиб, сдерживая слезы.
— Вот-вот, — без особого сочувствия кивнул ее брат.
— Все нормально? — Влад продолжал смотреть на Алину, и в брошенной им фразе чувствовалась только бесцветная вежливость.