В голове шумит морской прибой, и я присаживаюсь к Алёне на кровать. Краем глаза замечаю, что она погружена в пулеметную перестрелку интернет-сообщений. Когда я переписывался с ней вот так, будучи виртуальностью, а не плотским сожителем в подвальной конуре, то нравился Алёне намного больше.
- Знаешь, сегодня в магазин привезли новую коллекцию, а там... - хочется съесть сладкую ряску в её расширившихся глазах, - куртки больше двухсот штук стоят.
На столике рядом с магнитным ключом лежит её опознавательный бэйджик. На нём можно различить уральскую фамилию Малахова, которая теперь торговала вещами в модном бутике. А она ведь вполне могла стать хозяйкой медной горы. Но сейчас меня больше интересует раскалывающаяся голова. Не получил ли я сотрясение мозга? А если нет, случится ли оно, если продолжу слушать её восторженный щебет?
- И как, платят наличностью? - всё, что я сумел выдавить.
- Да, представляешь! Все эти козлы таскают кучу капусты. Никаких карточек! Это у них мода такая.
Мысли цепляются одна за другую, и я мягко говорю:
- Ты же знаешь, что у нас на втором этаже притон? Там наркоманы, шлюхи, уголовники, а место тут глухое. Ты бы запирала дверь, а то ведь они могут сюда вломиться и...
- Но ты ведь подарил мне ножик.
Складное лезвие с древнерусской тоской лежит рядом с бэйджиком. Рядом стоит большой горшок с огромным фикусом. Алёна гладит его листья гораздо чаще, чем мои руки.
Чёрт возьми, как славно было в тех холодных перчатках!
Я обнимаю девушку, пытаясь снова ощутить ту свежесть, только что обволакивавшую руки, но вместо этого соприкасаюсь лишь с упругой человеческой плотью. Она, не отвлекаясь от монитора, заученным движением кладёт левую руку мне на голову и, впиваясь глазами в виртуальные строчки, как-то автоматически произносит:
- У тебя шишка на голове.
Мучительно хочется, чтобы девушка спросила: откуда у меня такое ранение? Чтобы по-матерински всплеснула руками, вздохнув - где это ты так умудрился? Кто посмел тебя ударить? А что, если бы попали в висок? Но вместо этого Алёна летит на импровизированную кухню за бинтом и йодом. В одиночестве рассматриваю её анкету. Бесконечный вал сообщений от самых разных людей гипнотизирует. Они все чего-то хотят от неё, не подозревая, что общаются с пустотой, ведь девушка на кухне. Это кажется странным. Чужая популярность быстро отталкивает, и я ввожу пароль от своей страницы:
Там одно-единственное непрочитанное сообщение.
Появляется чувство, что если я открою это письмо, то снова смогу ощутить жизнь.
***
Она, сидя на янтарном камешке, смотрела, как живут добрые люди. Славно ширился этот привыкший к тяготам труда народ. Люди сеяли хлеб, строгали ладьи, прорубались в дремучие чащи и когда кто-нибудь из них ложился в землю из-за когтей медведя-шатуна или вражеского копья, Земля ощущала, как её становилось больше. Там, где лежал милый её сердцу покойник, она чувствовала себя как дома. И очень скоро она простёрла свои крыла до далёких морей, чужих равнин, опасных степей и даже льдистого океана.
Деревья много раз успели сменить свой наряд, и Земля постепенно взрослела. У неё появились новые владения, где она милостиво поселила любимых сыновей, которые помнили и чтили её. По весне молодые люди прямо на полях зачинали детей, чтобы осенью можно было справить праздник плодородия. Волхвы зажигали магические огни, и не было выше чести, чем сеять хлеб или пасть защищая его всходы.
Но однажды пришли чужие люди. Это не был привычный набег диких степняков, после которого долго шли дожди. Нет, эти люди пришли не воевать. Они пришли с верой в распятого человека, и это сразу не понравилось Земле.
Поначалу они вели себя мирно и благодушно. Земля с удивлением слушала их рассказы об устройстве мира и даже находила там сведения о себе. Проповедники гласили о единственно верном Боге, но разве я - нечисть, спрашивала себя Земля? Почему нельзя верить в речку и небо? Чем деревянный чур хуже красной вязи в странных книгах чужестранцев? Почему обязательно нужно склонить голову перед далёкой истиной?
Вскоре чужаки начали распинать тех, кто отказался присягнуть новой вере. Отступников топили, резали, кололи, сжигали, а вместе с ними мучилась и Земля, заходившаяся кровавыми слезами. Но особенно больно было, когда множество сынов открестились от неё.
Это новое слово ей очень не понравилось.
Кто-то подчинялся миром, кого-то склонили войной, и вот Земля уже наблюдала, как по рекам плывут вчерашние идолы, а места, где им раньше поклонялись, выжигают огнём, либо строят на них каменные здания с крышами-луковицами. Земля слышала, как оттуда раздаются новые, незнакомые ей раньше слова.