Мы уже не раз говорили о том, что в X веке противостояние западного и восточного христианства переживало, если можно так выразиться, внутриутробный период. Того накала страстей, который впоследствии обуял сторонников истинного православия, не было и в помине. Вспомните «Тараса Бульбу»: настоящий казак, от души хвативший горилки, не делал разницы между «клятым латынцем» и «поганым татарином» — всю эту публику надлежало безжалостно «мочить в сортире». Окончательный разрыв между Русской Православной Церковью и западным христианством произошел не ранее второй половины XV века, когда в 1439 году Московское государство заявило о своем решительном неприятии так называемой Флорентийской унии. Здесь не место подробно разбирать этот вопрос; скажем только, что в 1448 году Собор русского православного духовенства по прямому предложению Василия II Темного избрал митрополитом епископа Рязанского и Муромского Иону, разумеется, без санкции константинопольского патриарха. Тем самым греческое православие тоже оказалось в оппозиции к русской церкви, и московские государи, разорвав все отношения с другими православными церквами, отныне не уставали клеймить константинопольских патриархов за латынство. Своя версия православия была провозглашена единственно верной, а разрыв, таким образом, произошел не только с католицизмом, но и с Византией и всем европейским православием.
В X веке, повторяем, до этого было очень далеко. Поэтому отъезд Адальберта из Киева ни в коем случае не может быть истолкован как результат непримиримых противоречий между восточной и западной церквями. Вполне вероятно, что он мог покинуть Киев по причинам, так сказать, организационного порядка. Историк М. Д. Приселков в свое время полагал, что Адальберт был направлен на Русь с ограниченными полномочиями, поэтому стороны просто не сошлись во мнениях. Миссия немецкого монаха предполагала организацию русской церкви в форме обыкновенной епархии с подчинением германскому духовенству. Ольга же легко могла потребовать для киевской церкви статуса диоцеза, т. е. самостоятельной единицы под руководством автономного епископа или митрополита. По крайней мере именно такой путь избрали правители Польши и Чехии, принявшие христианство от Рима, и в конце концов добились своего. Поэтому нам представляется, что спешный отъезд Адальберта объяснялся на тот момент вполне прозаическими причинами и только впоследствии был истолкован как неприятие Киевом римского варианта. Между прочим, вся эта запутанная история — дополнительный аргумент в пользу того, что «Повесть временных лет», переполненная яростными выпадами в адрес «папистов», приобрела окончательную редакцию не ранее XVI века, когда размежевание восточной и западной церквей стало свершившимся фактом.
Давайте оставим в покое Ольгу с ее невразумительным крещением и обратимся к событиям, имевшим место без малого за сто лет до начала ее княжения. Мы имеем в виду предысторию христианизации Руси, которая крепко-накрепко связана с деятельностью двух братьев-просветителей — Кирилла и Мефодия. Именно они составили новую азбуку — «кириллицу», которая пришла на смену древнему славянскому письму (так называемым «чертам» и «резам» — примитивной рунической азбуке), и перевели на славянский язык Священное писание и богослужебные книги. Из отечественных летописных источников можно понять, что братья проповедовали в духе восточной церкви и были ее представителями. Традиционно их принято именовать «православными византийского обряда». Присмотримся к их миссионерской деятельности повнимательнее.
Тот факт, что братья были славянами по происхождению, сомнению не подлежит. Они действительно родились в македонском городе Солуни (современный греческий Салоники), но из этого никоим образом не следует, что они были адептами патриаршества. Между прочим, самое главное их изобретение — знаменитую «кириллицу» — следовало бы именовать «константиницей», потому что брат Мефодия звался на самом деле Константином, а монашеское имя Кирилл получил много лет спустя, когда незадолго до смерти ушел в монастырь. Но это так, к слову.
Дальше начинается самое интересное. Братья долгое время жили в Константинополе, где были даже не священниками, а самыми обыкновенными учеными книжниками-мирянами. Затем в их судьбе наступил решительный перелом. Моравский князь Ростислав в 862 году прибыл ко двору византийского императора Михаила и заявил, что вверенная ему Моравия отринула язычество и хочет обратиться к истинной вере. Посему он бьет челом императору, чтобы тот направил в моравские земли учителей, которые вели бы проповедь на славянском языке.
Просьба без ответа не осталась. Император повелел — и братья Константин и Мефодий, составив новую азбуку, прибыли в Моравию и более трех лет проповедовали там христианство, распространяя Священное писание, начертанное упомянутой «кириллицей». Справедливости ради следует сказать, что у специалистов нет единого мнения относительно того, кто именно является автором этой азбуки. Дело в том, что от братьев остались два алфавита — «кириллица» и «глаголица». Многие исследователи считают Константина (в монашестве Кирилла) создателем глаголической азбуки, а вот изобретение «кириллицы» приписывается болгарскому ученику Мефодия и датируется концом IX века. Предполагается, что «кириллица» была составлена на основе греческого алфавита с использованием некоторых дополнительных знаков для передачи звуков, которых нет в греческом языке. Что касается глаголического алфавита, то его происхождение покрыто мраком. Высказывалось мнение, что он произошел от греческой скорописи.
Как бы там ни было, но эти азбучные тонкости прямого отношения к теме нашего разговора не имеют. Гораздо важнее другое. Едва приступив к славянской проповеди в Моравии, братья были вынуждены оперативно свернуть дела и в срочном порядке ехать в Рим по требованию понтифика Николая. Последнего возмутило, что они в своей миссионерской деятельности пользуются не латынью, а славянским языком. В связи с этим возникает естественный вопрос: если братья подлежали юрисдикции константинопольского патриарха, то с какой стати римская церковь суется не в свое дело? Константину с Мефодием следовало просто-напросто проигнорировать вздорное требование. Но ничего подобного! Братья отнеслись к высочайшей просьбе вполне серьезно и выехали в Рим, попутно захватив с собой откопанные ими в Херсонесе мощи святого Климента. Самое любопытное заключается в том, что они не сочли необходимым поставить в известность константинопольского патриарха о таком пустяке. И последний штришок: византийское богослужение тоже велось исключительно на греческом, а национальные языки в ту пору были под запретом. Но патриарху и в голову не пришло поставить лыко в строку землякам-просветителям. Так кто же все-таки был начальником наших братьев?
В Рим Константин с Мефодием прибыли в 869 году. Пока они были в дороге, понтифик Николай благополучно отдал Богу душу, а сменивший его новый понтифик, Адриан II, не только не устроил братьям разноса за неподобающее поведение, а напротив, принял их весьма ласково и рукоположил в сан священников. Сохранилось письмо папы моравским князьям, где в частности говорится: «Мы же, втройне испытав радость, положили послать сына нашего Мефодия, рукоположив его и с учениками, в Ваши земли, дабы учили они Вас, как Вы просили, переложив Писание на Ваш язык, и совершали бы полные обряды церковные, и святую литургию, сиречь службу Божью, и крещение, начатое Божьей милостью философом Константином» (цитируется по книге А. А. Бушкова «Россия, которой не было»). Создается впечатление, что Константин с Мефодием, отправляясь в Моравию, ни секунды не сомневались в том, что эти земли относятся к римскому канону, а потому и вели себя соответственно. Между прочим, вышеупомянутые мощи святого Климента, найденные в Херсонесе, они передали отнюдь не в Константинополь, а отвезли в Рим. Для полноты картины остается добавить, что через некоторое время папа сделал Константина епископом, а для Мефодия специально восстановил Сремскую митрополию…