Все это заняло у него не больше десяти минут. Перси благодарил судьбу, что оказался в отряде Мартена, который атаковал загородную резиденцию губернатора. Тут все прошло, как по маслу, без всякого сопротивления. Не отправь шевалье де Бельмон его в ту деревню, где ждали матросы с "Зефира", пришлось бы драться в городе, и где там взять такую добычу...
Теперь он обошел дом кругом и наткнулся на Клопса, который выскочил через главный вход во главе группы матросов.
- Куда вы? - спросил Перси.
- Обыскать все постройки, - бросил Клопс. - Губернатора не нашли. Капитан обещал тысячу песо тому, кто его поймает.
Славн презрительно скривился. Тысяча песо? Что это для него теперь!
Не спеша вошел он в большой зал, освещенный всего несколькими свечами в противоположном углу.
Офицер в испанском мундире орал на какого-то перепуганного человека со связанными за спиной руками, прижавшегося к стене. Бил его по лицу, и явно не первый раз, ибо уже текла кровь. Мартен, недовольно приглядевшись к этой сцене, отвернулся и отошел к окну.
- Оставь это, кабальеро, - бросил он. - Ничего он не знает. Херрера наверняка найдется, стоит только засветить тут как следует.
- Я велю его повесить! - взревел офицер.
Мартен поднял бровь и взглянул на него через плечо.
- Если у тебя с ним личные счеты, развяжи его и дай в руки клинок, посоветовал он. - Это будет по-честному. Ну, вот уже и светлее, - добавил, вновь отвернувшись к окну.
Посмотрев туда же, Перси разглядел зарево пожара, начавшегося на заднем дворе и стремительно нараставшего. Подумал, что сейчас бы стоило как следует пошарить по комнатам в поисках чего-нибудь ценного, что впотьмах могло остаться незамеченным.
Отступив назад, распахнул боковые двери. Но тут дом ещё тонул в темноте. И Перси решил перебраться туда, где уже побывал. Сумел найти коридор, выводивший во двор, и уже собрался свернуть туда, как ужасная мысль пронзила его: что можно поджечь легче, чем конюшни с запасами сена и соломы на сеновале?
В два прыжка оказался уже на дворе, глянул - и внутри все словно оборвалось. Крыша конюшни, крытая маисовой соломой, полыхала, рассыпая искры.
С диким криком он ринулся вперед, разметая крутившихся там и сям людей, и не раздумывая влетел внутрь. Дым душил, резал глаза. Но ему было не до того. Огня там ещё не было. Он должен успеть...
Наугад нащупывая путь, спотыкался о подвешенные на цепях жерди, падал, вставал и снова пер вперед. Слышал над собой треск и гул огня, и желудок поджимало под самое сердце.
Потом ему показалось, что в дыму он окончательно заблудился, и отчаяние охватило его. Но тут налетел на лестницу, ведшую на сеновал, и сориентировался, что двигается в верном направлении. Еще десяток шагов...
И тут что-то тяжело рухнуло ему на плечи, сбив с ног. Перси решил, что это обгоревшая балка с потолка, и что у него наверняка перебит хребет. Но предмет, который придавил его, был мягким. Вроде снопа соломы, только гораздо тяжелее. И к тому же двигался...
Кое-как продрав глаза, Перси чуть не вывернул шею, чтобы удостовериться, что там. В клубах дыма маячила какая-то белая закопченная фигура, по которой ползали тлеющие искорки. Он почувствовал, как чьи-то руки сжимают его горло и царапают щеки.
"- Дьявол!" - решил он, и волосы встали дыбом.
Заорав нечеловеческим голосом, Перси рванулся, попытался встать. Но напрасно: сатана или может быть оборотень не разжал своих судорожных объятий.
Следующих пять минут были самыми ужасными в жизни Перси.
Над дальней частью конюшни рухнула крыша, и ясли, деревянные перегородки и кормушки с сеном моментально занялись от разлетевшихся углей. Огонь стеной шел на него, шипя и потрескивая, дым стал густым и обжигающим, а безжалостный злодей все сжимал горло.
Перси не мог даже глотнуть воздуха. Лежал в пылающей конюшне, в клубах дыма и огня, и задыхался. Задыхался от дыма и от рук оборотня! Ужас лишил его последних сил...
Но инстинкт заставил биться за жизнь до конца. Поджав ноги, он встал на четвереньки и пополз к выходу, с натугой волоча за собой тяжесть, повисшую на шее и плечах.
Это была схватка - бесконечная схватка - со смертью. В довершение всего - схватка с препятствиями, вначале в виде огромной лестницы, за которую он зацепился и которая тут же с грохотом рухнула на землю, перегородив дорогу, а потомиз-за захлопнутых тягой дверей.
Полуживой, он добрался до них, но никак не мог открыть. Лишь лупил в них кулаком, привалившись к высокому порогу, который казался ему непреодолимым препятствием. Наконец, исчерпав все силы, сдался. Но как раз тогда двери вдруг распахнулись сами - внутрь, а не наружу, как пытался открыть их он. Успев ещё перевалиться через порог, он почувствовал, как множество рук хватают его и вытаскивают из огня вместе с ношей.
Славн не потерял сознания и во всяком случае сохранил ясность мыслей, чтобы уловить смысл восторженных криков, которыми приветствовали возвращение его из геенны огненной: он совершил подвиг, вынеся из пламени пожара на собственных плечах губернатора, который прятался на сеновале.
Выяснив, что он не ранен и даже не обгорел, Перси быстро освоился с этой неожиданной новостью. Приняв надлежащий вид, ухватил Херреру за обрывки обгоревшей ночной сорочки и в сопровождении свидетелей своей небывалой отваги доставил его к Мартену.
Конюшню в гасиенде Винцента Херреры подожгли не только для того, чтобы осветить окрестности; вместе с тем это был условленный сигнал к атаке для Уайта и Бельмона, ожидавших в районе порта на другом конце города.
Уайт во главе своих англичан без особого труда захватил порт, ратушу и городские склады, но Бельмон, атаковавший казармы и арсенал, встретил сильный отпор. Гарнизон, хотя и сократившийся до трех рот и лишенный артиллерии, тем не менее толково защищался, осыпая из-за высоких стен наступавших корсаров градом пуль из мушкетов. Томаш Поцеха, который стал теперь главным боцманом "Торо", дважды прорывался к воротам во главе индейцев-пушкарей, и дважды вынужден был отступить, не успев заложить взрывчатку. Только на третий раз, ценой немалых потерь, удалось ему закрепить на петлях кованых ворот два бочонка пороха и поджечь фитили.