Чувствовал, как чужды ему все окружающие, как ему теперь все и вся безразличны. Судьба сбросила его с такой высоты мечтаний, что казалось, он рухнул в пропасть, из которой нет выхода.
"- Уходи и забудь", - сказала Иника.
Разве сможет он когда-нибудь забыть?
"- Уходи и мсти", - сказал Тотнак.
Разве может месть принести забвение?
Это настроение безнадежности не оставляло его всю дорогу обратно в Нагуа. Прибыв раньше, чем обещал, он застал на борту "Зефира" только Пьера Каротта с его французами с "Ванно". Хагстоун с остатками команды отправился к Пристани беглецов, чтобы совершить погребение останков погибших и оставить в дозоре Томаша Поцеху с небольшой командой - как для встречи Уайта, так и на случай нового вторжения испанцев. Каротт опасался, что Бласко де Рамирес ещё раз решит попытать счастья и захватить "Зефир". Если бы каравеллы испанцев в самом деле показались поблизости, Поцехе надлежало немедленно плыть в Нагуа, чтобы предупредить Мартена.
Кроме этих предосторожностей Каротт собирался перевести корабль выше по реке за следующую излучину, куда испанцы могли бы добраться только в шлюпках. Ждал возвращения Хагстоуна и его людей, и когда через несколько дней это случилось, представил свой план Мартену.
Ян согласился молча, равнодушие его вызвало тяжелый вздох Хагстоуна.
- Я - то думал, он уже очухался, - заметил тот Каротту. Но...сами видите. Все из-за той девушки.
Каротт понимающе усмехнулся.
- Такой человек, как он, из-за девушки головы не потеряет. Ведь у него остался"Зефир".
- Это правда! - с запалом подтвердил Хагстоун. - Будь "Зефир" моим...
- Не о том речь, - перебил его Пьер. - Но время - лучший лекарь. Время все поправит.
Время шло. Ожидание возвращения "Ибекса", "Торо" и"Санта Вероники" растянулось до бесконечности. Мартена, казалось, это не слишком волновало, но Каротт тревожился все больше. С трудом собранные запасы провизии стали подходить к концу, в команде росло недовольство. Люди не понимали, ради чего они сидят в этой чертовой дыре, вместо того, чтобы выйти в море и завербовать нужное количество матросов в Кампече или на Антилах. Никто уже не верил, что другие корабли когда-нибудь вернутся. Англия была так далеко; кто мог знать, сколько бурь встретили они по дороге и как сумели их преодолеть? Кто мог поручиться, что испанцы их не потопили?
Даже Хагстоун начал сомневаться; даже Поцеха и Ворст склонялись на сторону большинства команды.
Неожиданно Мартен сам принял решение. Однажды вечером, вернувшись как обычно на корабль после целого дня блужданий среди руин, Ян вызвал Пьера и Хагстоуна в свою каюту.
- Завтра выходим в море, - заявил он без всяких предисловий.
Оба были настолько удивлены, что даже не ответили. Да Мартен их мнения и не спрашивал, продолжая говорить в своей прежней, энергичной манере, коротко и ясно. Он намеревался плыть на восток и пополнить команду на побережье Кампече или на Кайманских островах. Надеялся встретить по дороге немало корсарских кораблей, обновить знакомство с их капитанами и добрать немало смельчаков, которые будут готовы на рискованные предприятия.
- Нужно все как следует обдумать, - добавил он. - Ни Тампико, ни Аве де Барловенте не должны повториться.
- Что ты имеешь в вижу? - спросил Каротт.
- Я разделаюсь с Рамиресами, - отрезал Мартен. - И с губернатором, и с его сыном.
- Хочешь напасть на Сьюдад Руэда?
- Я возьму Сьюдад Руэда! И - Богом клянусь - этот город перестанет существовать, так как сгинул Нагуа.
- Помни, что в Сьюдад Руэда куда больше пушек, чем их было здесь, заметил Каротт. - Диего де Рамирес к тому же располагает ещё и сильным флотом, а его сын...
- Его сын ещё не имел со мной дела, - прервал Мартен. - Их каравеллы не испытали нашего огня в открытом бою. Я противопоставлю им равные силы, и тогда...
Понизив голос, он усмехнулся, едва не в первый раз с той минуты, как вернулся в Амаху.
- И тогда, - закончил он, - я заставлю Бласко Рамиреса биться со мной - один на один.
- Черт возьми, хотел бы я это видеть! - буркнул Каротт.
"Зефир" отчалил наутро, буксируемый вниз по реке четырьмя шлюпками. Мартен стоял на юте, опершись о релинг левого борта, и смотрел на стремительно удалявшийся берег. Минуя поворот реки, из-за которого Бласко де Рамирес бомбардировал столицу Амахи, Ян резко отвернулся и перешел на нос. Взгляд его, твердый и холодный, теперь был устремлен только вперед.
Река лежала перед ним, полная солнечных бликов посередине и затененная кронами больших деревьев ближе к берегам. Широкое её русло временами разделялось на несколько рукавов, омывая продолговатые острова или образуя обширные, уходящие в глубь леса заводи со стоячей темнозеленой водой, в которой плескались крупные серебристые рыбы. Главное течение выбивалось на поверхность, быстрое и нетерпеливое, и "Зефир" спокойно скользил по нему, легкий, нагруженный балластом лишь настолько, чтобы не терять остойчивость и слушаться руля.
Была весна. Джунгли кипели жизнью, птичьими трелями, квохтаньем, цокотом, хрипами и посвистом. Верещание попугаев и обезьян выдавало какие-то их домашние недоразумения, целые рои колибри порхали над цветущими заводями, словно горсти рассыпанных драгоценностей, из болотистых лиманов отзывались лягушки.
Только около полудня, когда солнечный жар раскалил небо и землю, все голоса начали стихать. Лишь мухи, жуки и цикады гудели, жужжали, стрекотали по - прежнему, а на отмели выползли кайманы, чтобы погреться на песке.
"Зефир" миновал большую илистую банку, нанесенную течением посреди реки перед последним поворотом. Здесь фарватер сужался и извивался, приближаясь то к левому, то снова к правому берегу. Нужно было удерживать корабль на глубине с помощью длинных шестов, которые матросы вонзали концами в топкое дно, чтобы оттолкнуть корму на средину узкого прохода. Вода стояла исключительно низко, несмотря на прилив, который как раз кончался. Ветер дул с суши и не нагонял волну, а наоборот - отбрасывал её назад. Нужно было спешить, ведь "Зефиру" предстояло миновать лагуну и выйти за рифы до очередного прилива.
Люди не щадили сил, экипажи шлюпок взялись за весла, чтобы помочь парусам.