В Гулбене он приедет только тогда, когда станет министром. Репсис не сомневался, что так оно и будет, потому что уж его-то кошелек никогда не отощает, а за звонкие латы можно купить все, даже такую мелочь, как министерский портфель.
По гулбенским улицам с висящей на животе золотой цепочкой для часов будет прохаживаться министр Буллитис, никого не боясь, потому что рядом с ним в новенькой форме будут шагать телохранители с револьверами на поясах. А эти лапотники, черные, изнемогая от зависти, согнутся в три погибели, чтобы смахнуть пыль с блестящих ботинок высокого гостя.
Репсис долго еще мечтал бы, если б его путешествие в будущее не прервал еле слышный шорох, который вернул императора с небес на землю. Его беспокойный взгляд скользнул по чердаку. Тип и Топ, тараща глаза, тоже пытались разглядеть самые темные уголки чердака. Но никто из них и не заметил, что на балке, прямо над их головами, появились чьи-то ноги. Нет, на чердаке по-прежнему тихо…
Репсис облегченно вздохнул. Из груди близнецов тоже вырвался вздох облегчения.
— Ну-ка смотрите, бочонки! — обратился к телохранителям император, держа в руке голубой сверток. — Это знамя надо спрятать в надежном месте… — Он начал шарить по сундуку, передав свечу Топу. — Здесь держать его опасно. Черные станут лазать по чердаку и найдут его. — Тут Репсис снова сунул руку в свою сокровищницу и вытащил вдруг красивую финку. — Спрячьте знамя так, чтобы его сам черт не нашел! Сохраните мне знамя — вот эту финку подарю! — заявил император и поднял нож, словно хотел подразнить близнецов.
И вдруг сверху быстро протянулась чья-то рука, финка вмиг оказалась вырванной из рук Репсиса, а с балки спрыгнул незнакомец в черном плаще и черной маске.
— Ни звука! — грозно сказал он. — Иначе… — И в руках его выразительно сверкнула пресловутая финка императора белых.
Репсис и его телохранители были перепуганы до смерти: лица их побледнели, губы тряслись, а у императора к тому же зубы стали выбивать частую дробь.
— Знамя!.. — прорезал тишину резкий приказ незнакомца.
Будто сама собой поднялась дрожащая рука Репсиса, в которой было зажато завернутое в платок знамя. Человек в маске цепко схватил сверток.
— Стоять на месте, пока я не исчезну! Поняли? — чеканя каждое слово, приказал незнакомец. — А не то… — И он опять помахал финкой перед носом Репсиса.
— И-и-ик! — вместо ответа громко икнул император. Коротким ударом человек в маске выбил из рук Топа свечу. В темноте еще отчетливее стало видно раскрытое чердачное окно, которое на миг заслонил силуэт незнакомца…
А на чердаке, точно изваяния, долго еще стояли трое белых — икающий от страха и неожиданности император и его телохранители.
На следующее утро почтальон, встретив на улице Валдиса Цериньша, протянул ему письмо.
Опешивший Генерал повертел в руках конверт. На конверте корявыми буквами было выведено его имя.
Мы с нетерпением ждали, пока Валдис извлечет из конверта письмо. Но там оказалась лишь коротенькая записка:
«Товарищи! Ваше знамя в надежных руках!»
Мы недоуменно переглянулись. Вот загадка! А на сердце у каждого из нас немного отлегло. Значит, наше знамя выскользнуло из лап Репсиса! Но все-таки и у нас его не было. Поэтому полк черных по-прежнему продолжал оставаться полком без знамени. Хоть оно и в чьих-то «надежных руках», а все же исчезло, и, наверное, навсегда…
Кто будет смеяться последним?
Будущий министр из Гулбене проснулся в своей мягкой постели с головной болью, потому что всю ночь ему снился страшный незнакомец в черной маске. Он отобрал у Буллитиса-старшего лимузин, сам вместо Репсиса стал министром, в тюрьму упрятал не Генерала черных и их Профессора, а самого императора белых, а потом вместе с детьми железнодорожников, высоко держа красное знамя, шагал по улицам Гулбене. Рядом с ним шли рабочие из депо, строители, батраки с окрестных хуторов. Даже Тип и Топ были вместе с ними в одном строю. И пели они какие-то новые, наверное бунтарские, песни, а телохранители императора белых, по привычке тараща глаза, во весь голос орали: