…Сидя сейчас в приемной начальника комбината и мысленно готовясь к разговору с ним, Кирилл вдруг подумал: «А не подло ли с моей стороны навязывать свою точку зрения? И не забота ли только о своем благополучии толкает меня на это? Ведь я, как инженер, обязан понимать, что технический прогресс — это битва за будущее, а в каждой битве неизбежны и потери и жертвы. И в каждой битве есть баррикады — кто-то стоит по одну сторону этих баррикад, кто-то — по другую, кто-то идет в наступление, кто-то занимает оборону. Какое же место я предназначил для самого себя?»
Кириллу даже самому показалось странным, что он поставил перед собой вопрос именно в такой плоскости. Разве он против технического прогресса? Он за то, чтобы этот прогресс проходил без позы, которую занимают Костров и ему подобные.
Но почему же он колеблется? Чего-то боится? Он в чем-то перед собой не честен?
«Ерунда! — сказал Кирилл самому себе. — Я верю в свою правоту. Верю до конца!»
И все же эти вопросы, на которые он убежденно, как ему казалось, смог себе ответить, оставили в нем какой-то горький осадок, и когда Кирилла, наконец, пригласили в кабинет начальника комбината, входил он туда слегка втянув голову в плечи, точно заранее зная, что здесь вряд ли найдет поддержку. А ведь минуту-другую назад в поддержке этой он совершенно не сомневался. Ему даже пришло в голову, что самое лучшее сейчас — повернуться и уйти, однако начальник комбината Грибов уже поднялся из-за стола и коротко сказал:
— Прошу.
Поздоровавшись, Кирилл сел чуть наискосок от Грибова и невольно бросил взгляд на маленький треугольный столик, стоявший немного в стороне. Скромная скатерка и часы с черными стрелками — больше на этом столике ничего не было, и Кирилл подумал: «Молчаливое напоминание: здесь временем не разбрасываются, цени и свои, и чужие минуты…»
Некоторое время Грибов молчал, глядя на Кирилла так, словно по одному его виду хотел точно определить, с чем к нему пришел начальник участка и что нового он с собой принес. Каширову никогда еще не приходилось встречаться с начальником комбината вот так близко, и сейчас он подумал, что о Грибове, наверное, неспроста говорят: «Умен, организатор — каких мало, работает себя не щадя, но и других не щадит — строг до беспредельности, даже по глазам видно…»
Глаза у Зиновия Дмитриевича действительно не совсем обыкновенные. На первый взгляд ничего особенного в них нет, но присмотришься повнимательнее и вдруг начинаешь не только видеть, но и внутренне ощущать и недюжинную силу характера человека, и волю, будто предназначенную для того, чтобы иметь право распоряжаться судьбами тысяч людей и в нужную минуту подавлять их собственную волю. Порой кажется, будто Грибов отдает очень много душевных сил лишь тому, чтобы не показывать своих чувств другим людям: не показывать чего-то лично неустроенного, усталости, разочарований и отчаяния, взрывов и опустошений души — короче, всех тех чувств, которые присущи простому смертному человеку. Может быть, он и вправду старался скрыть в себе все принадлежащее только ему одному, однако это Зиновию Дмитриевичу не всегда удавалось: нет-нет да и пробежит по лицу то тень смертельной усталости, то острая зависть к тем, у кого на плечах не лежит такая же огромная ответственность, какая лежит на нем, то вспышка неприязни и даже ненависти к тому или иному человеку — противнику какой-нибудь его идеи или широкого замысла. Все это Грибов тут же в себе подавит, но в глазах, как правило, что-то останется, и тогда человек, который в эту минуту смотрит в его глаза, начинает испытывать нечто похожее на замешательство — никак не понять, о чем начальник комбината думает, как он к тебе относится, какое решение примет через мгновение…
Зазвонил телефон. Грибов снял трубку и, продолжая глядеть на Каширова, сказал:
— Да. Говорите. — Потом с паузами: — Когда?.. Кто?.. Я говорю — назовите фамилии!.. Какие меры приняли?
Кто-то о чем-то долго говорил, и по тем вопросам, которые задавал Грибов, Кирилл понял: на одной из шахт — авария, несчастный случай. ЧП. Это означало, что Грибову, видимо, придется ехать на шахту для расследования, это означало, что ему надо будет докладывать о ЧП по всем инстанциям, вплоть до Министра, и выслушивать не весьма лестные слова о своей работе и о стиле руководства, о потере чувства ответственности и так далее и тому подобное.