— Вообще, она была пусть и не единственной, но основной.
— Тогда… тогда что, если я тебе предложу так: я отправлюсь с тобой, куда бы ты ни пошёл, а ты оставишь Сяо Хуци в покое?
В этот момент я опешил слегка, если честно. Мысли скакнули в разные стороны от столь неожиданного предложения, и не буду отрицать, что сердце ёкнуло от её предложения, но…
Где-то в глубине души горел огонёк, который не позволит мне этого сделать.
— Ты не хочешь, — резюмировала Ки, когда я не ответил.
— Я этого не говорил.
— Я вижу это по твоему взгляду. Ты хочешь мести моему приёмному отцу.
— Но он не твой отец. Твой отец остался там, в деревне! — махнул я раздражённо рукой в сторону. — Твой родной настоящий отец, который любил тебя. А это ублюдок, который тебя украл и насильно держал ради какой-то инициации!
— Этот ублюдок растил меня, учил и был со мной добр, — заметила она холодновато, и одного этого было достаточно, чтобы понять, насколько он ей до сих пор не равнодушен. У неё явно Стокгольмский синдром.
— Он пытался убить твоего мастера и меня!
— И я его ненавижу за это. Боги, ты даже не представляешь как я его за это теперь ненавижу, но Инал, он для меня не чужой человек, как стала когда-то не чужой для тебя я. Не теперь. И ты для меня не чужой, пусть мы и не виделись с тобой так долго. И я… я не хочу смотреть на то, как вы будете убивать друг друга. Мой приёмный отец подонок… был подонком, но многое поменялось.
— Люди не меняются.
— Но ты ведь изменился, — посмотрела она мне в глаза. — Ты стал другим.
Я уже было хотел сказать, что люди меняются, и понял, что Ки меня по итогу подловила. Мне было нечего ответить.
— Он хотел убить меня. Я хочу убить его. Рано или поздно мы пересечёмся, так как он этого просто так не оставит, и уж ты должна понимать это как никто другой.
— А может он действительно изменился за это время?
— Тогда я его не грохну, договорились? Оставлю валяться и давиться пылью, — раздражённо ответил я.
Она посмотрела в сторону, после чего кивнула.
— Хорошо. Тогда может ты захочешь с ним встретиться?
У меня аж полыхнуло.
— Так ты за этим пришла?!
— Ничего подобного! — так же возмущённо ответила Ки. — Я вернусь рано или поздно к своему суженному, однако сбежала, потому что не могла находиться рядом с ним! А ещё очень хотела увидеться с тобой! Именно с тобой! И поговорить! Я не хочу, чтобы вы друг друга убили!
— Да конечно!
— Конечно!
— Тебя этот кусок говна подослал!
— Неправда! — воскликнула Ки. — Инал! Ты дурак!
Развернулась на пятке и ушагала от меня, гордо вскинув голову.
Я молча проводил её взглядом, готовый сказать что-нибудь в спину, но сдержался. Вот и что теперь думать: её специально послали, чтобы договориться со мной, или это её личная инициатива?
— Мне кажется, — начала тихо Люнь, — что Ки всё же сама это решила сделать.
— Да как же… — фыркнул я.
— Ты не понял. Это её выбор, её решение, она просто хочет как лучше, и это само собой напрашивающееся решение. Но к этому Ки подтолкнул Вьисендо. Естественно, он не стал её просить напрямую договориться с тобой, да и косвенно вряд ли ей на такое намекал — Ки точно бы отказала ему, так ещё и возненавидела бы ещё больше. Вместо этого он раскаялся, дал свободу, прекрасно зная, что она попытается сделать, ты понимаешь?
— Ну манипулирует, другими словами.
— Именно. Он наверняка хорошо знает Ки и сделал всё, чтобы она пришла к мысли, которая была нужна ему. Она действительно хочет тебе добра, Юнксу.
— Ага, да только как-то коряво.
— Как есть, — пожала она плечами. — Каждый по своему её проявляет.
Но так или иначе Ки осталась с нами, а чуть позже мы и вовсе сменили место дислокации, чтобы Вьисендо, если ему вдруг очень захочется, не нашёл нас. Правда, перед этим мне всё равно пришлось пропустить Ки через процедуру очистки от метки слежения. Было неприятно, в первую очередь мне самому, однако надо было перестраховаться.
А после прошло около месяца, месяца безмятежности и спокойствия, прежде чем вопрос поднялся вновь. Причём начался он не с Ки, а с Мимань, которая попросилась домой.
— Зачем? — удивился я.
— Повидаться с родителями, — ответила она удивлённо. — Я по ним немного скучаю, да и надо забрать кое-что из моих вещей.
— Ты же сама говорила, что не хотела возвращаться домой, нет?
— Да, но я говорила о том, что не хотела бы жить той жизнью вечно всем должной девушки, а не оставить родителей навсегда.
Мне так и хотелось ей сказать, что они же на неё забили, оставив в тюрьме, однако знал, что это будет новый круговорот споров, да и где-то в глубине души понимал, что есть слишком много нюансов, о которых я могу не знать.