Ужинали Митька и Темка вдвоем под присмотром Лисены. Она озабоченно хмурила бровки, поправляя расшитую парадную скатерть. Волновалась: не сильно ли легким получился ужин. Пусть уже темнеет за окнами, но мужчины все равно должны есть много и вкусно – именно так она сказала, разрезая истекающую соком свинину и поливая ее густым пряным соусом. Ночные феи, приколотые на корсаже Элинкиного платья – ради гостя, Митька в этом уверен, – казались необыкновенно милыми. Для князя Дина Лисена была единственным теплым огоньком в этот день, полный сборов в дорогу, выматывающих разговоров Темки с родителями и Митькиными воспоминаниями о прощании с княгиней Ладой.
Когда Темка, пребывавший во мрачном расположении духа, раззевался, Митька сказал:
– Иди спать. Я что-то совсем пока не хочу.
Лисена, конечно, не могла оставить гостя в одиночестве.
Остыл чай, сгустилась пленочка на свежем земляничном варенье. Прошел по коридору слуга, погасил большую часть ламп. Опробовал на луну голос дворовый пес. В столовой становилось душно, и они вышли в сад. Долго бродили в потемках под деревьями. А потом Митька и сам не понял, как оказался в комнатке Лисены.
– Помните, князь Эмитрий, мы сидели в беседке?
– Не говори мне «князь», ладно?
– Хорошо. А как тогда?
– Просто – «Эмитрий».
– Мама заругает.
– Но она же сейчас не слышит. А раз не слышит, так лучше вообще – «Митька».
– Придумали тоже, «Митька»! «Митя» – еще куда ни шло.
– Тогда говори «Митя», так даже лучше.
– Митя, – попробовала и фыркнула.
– Именно так, у тебя очень хорошо получается.
– Ладно… Митя. Ну помните, я попросила небесную коровку исполнить мое желание? Знаете, что я загадала? Глупость, вот что! Оно все равно не может исполниться.
– Что же такого ты загадала? Луну с неба?
– Ну вот! Что вы так улыбаетесь, как будто я ребенок? А я не ребенок вовсе! Для меня скоро Весенний бал будет. Понятно?
– Понятно-понятно. Так что же?
Лисена повела головой, откидывая за спину тяжелую косу. Глянула дерзко.
– Я загадала, чтобы вы меня поцеловали!
От рыжих волос пахло летом.
– Почему же – не может?
И от упрямо стиснутых губ тоже – летом.
– Почему же?..
…Земляникой, нагретой на солнце. Митьке даже почудился ягодный вкус, и, удивленный, он снова поцеловал Элину.
– Сбылось же?
– Ага.
Глаза у нее, оказывается, рыжие. Как у кошки. Близко-близко, Митька видит, как подрагивают ресницы.
– Сбылось, – как выдох. – Только я не верю.
– А так?..
Сладкие, земляничные, нежные. Шепчут:
– Митенька, я люблю тебя. Если бы ты знал, как я люблю тебя. Давно уже. Еще с Северного Зуба.
– Ну вот, а я не знал, – огорчился он. Сколько времени потеряно! – А ты мне снилась. Зимой. В Роддаре.
– Правда?
– Правда. Рыженькая ты моя…
Стучали в ворота. Размеренно, упрямо. Темка сел на постели. Что-то случилось. Бывало, выдергивали ночью, и приходилось срочно мчаться с депешей. Но сейчас за ним прийти не могли. У Темки до сих пор под ребрами колет, как вспомнит королевское: «Убирайся!»
Стук стал громче – теперь колотили в Темкину дверь.
– Княжич, там всадник. Говорит, он князь Лесс.
– Так открывайте! – громко велел Темка. – И в столовой пусть накроют.
Он торопливо натянул рубашку, набросил мундир. Успел Марк! По всему выходило, что раньше, чем послезавтра, его ждать не стоило, и Темка боялся, что побратим опоздает, ведь послезавтра – последний отведенный королем день до Митькиного отъезда. Но откуда Марк узнал? Суд был только позавчера, неужели успели расползтись слухи?
Князь Лесс в столовой жадно пил холодный брусничный отвар. Кивнул Темке, не отрываясь от кружки.
– Всю дорогу гнал?
– Угу. Санти там…
– Обиходят.
– Дома кто есть?
– Митька. Я будить не стал, пусть.
– Уф-ф, – Марк повалился в кресло. – Позови кого, сапоги снять.
Темка кликнул слугу.
Марк с наслаждением пошевелил пальцами босых ног, подумал – и потянул через голову пропотевшую рубашку. Швырнул на пол, к сброшенному камзолу. Темка разлил вино в два бокала. Пододвинул один Марку.
– Хорошо, что ты успел, – тронул бокал бокалом так, что тот отозвался хрустальным звоном.
– Нет. – Марк придержал руку. – Не за это. За переведенное проклятие рода Динов.
Темке захотелось вскочить на стол или просто закричать что-нибудь возбужденно-радостное. Но рядом с князем Лессом он старался быть таким же сдержанным, и потому лишь глотнул вина.